По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Повседневными текущими делами и разрешением всяких недоразумений занимается другое духовное лицо. Сейчас эти функции выполняет Гомбо, так сказать, управляющий монастырем. Ему помогают ламы, ответственные за отдельные стороны монастырской жизни: библиотекарь, казначей, лама, следящий за отправлением обрядов. В обрядах принимают участие ламы разных званий: первый чтец молитв, первый певец и т. д.

В современной Монголии со всей этой сложной иерархией и обрядами можно познакомиться лишь в единственном действующем монастыре — Гандане, Существует еще один уртинский монастырь — Чойджин Ламин Сумэ, построенный в 1905 году и превращенный в музей истории религии в 1941 году. Здесь мне посчастливилось увидеть знаменитые маски исполнителей священных танцев — пантомим цам.

Входя в исторический музей, я невольно вздрогнул. У двери сидит в полной неподвижности мужчина с застывшим лицом и вперившимся в пространство взглядом. Скользнувший по фигуре солнечный луч осветил застывшее лицо, покрытое лаком и позолотой, и наброшенный на плечи плащ. Только присмотревшись внимательнее, обнаруживаю, что это мумия. На маленьком троне у входа сидит мумия последнего богдо-гэгэна.

Смотрю в другую сторону и снова вздрагиваю: на меня смотрит какое-то чудовище. Из разинутого рта торчат четыре огромных белых зуба, на темно-синем лице сверкают три глаза. Лоб увенчан пятью белоснежными черепами. Рядом еще одно чудовище, немного подальше — третье, четвертое. У некоторых звериные морды, у других человеческие лица; вон тот держит в клюве клубок извивающихся змей, а у этого на голове пара гигантских рогов. В углу виднеются более симпатичные физиономии: у некоторых почти совсем человеческий облик и даже подобие улыбки. Но стоит повернуться в противоположную сторону, как на меня наседают вооруженные демоны, предводительствуемые чудовищной старухой; они сверкают глазами, трясут пустыми черепами, их чресла опоясаны грозными мечами. А какой у них исполинский рост!

— Кто это? — спрашиваю я директора музея.

— Маски цам.

Демонический пантеон производит сильное впечатление. Директор знает название каждой маски, которые я тотчас записываю. Вытаскиваю ближе к свету одну маску за другой и, к удивлению посетителей музея, фотографирую. Но ничего большего об этих масках в музее мне узнать не удается. Начинаю расследование.

Прежде всего возвращаюсь в монастырь Гандан. Оказывается, некоторые ламы еще помнят пантомимы; одни принимали в них участие, другие были зрителями. Последний раз цам исполнялся в Монголии в 1928 году. У каждого монастыря был свой цам. Ничего большего ламы сообщить мне не могут. Лишь позже мне удается узнать, что старый лама, тот самый, под руководством которого был организован последний цам, еще жив. Позже, в 1958 году, мне довелось с ним встретиться. Теперь же я продолжаю поиски. В фотолаборатории Центрального музея я обнаруживаю несколько старых кинолент, на которых заснят цам 1928 года. Мне удается снять с этой киноленты 60 фотографий.

Нападаю еще на один след — туманное сообщение, что среди зрителей последних цам был какой-то европеец. Может быть, он описал эти танцы? Поиски в библиотеках ни к чему не приводят. Позже в Будапеште я узнал от профессора Лигети, что этим европейцем была советская монголистка Н. Шастина. Тогда я нашел в монгольском журнале за 1928 год, выходящем на русском языке, наглядное описание цамов. Сравнив это описание с рассказами устроителя танцев 1928 года, обнаружил, что они полностью совладают, только современная зрительница Шастина обратила больше внимания на технические детали, а устроитель — на сюжеты каждого танца.

Наконец мне удалось найти еще один источник: описание священных цамов в книге о тибетских обрядах, составленной самими ламами на двух языках — тибетском и монгольском. Располагая всеми эти материалами, я, возможно, когда-нибудь дам более подробное описание и толкование этих демонических танцев в масках, теперь же ограничусь несколькими словами. Известны различные объяснения смысла плясок цам. Некоторые считают, что это парад демонов и богов в потустороннем мире, каким он предстает перед человеком, покинувшим земную юдоль.

Но мнению Других, в танцах показана расправа над противниками буддизма. Иные утверждают, что пантомима изображает кару, постигшую главного врага буддизма, тибетского царя Ландарма, вероотступника, убитого буддистами в 842 году. Отдельные исследователи полагают, что цамы воспроизводят поздний упрощенный вариант жертвенных обрядов. Кто из ученых ближе к истине — трудно решить. Но в цамах, безусловно, показан мифический пантеон буддийских демонов и богов и танцоры воспроизводят сцены из древних мифов.