По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Великий шутник даже в самых торжественных сценах пользовался случаем состроить гримасу ламам, посмеяться над ними. В центре картины изображены три большие юрты. Откинутые входные циновки позволяют видеть, что делается внутри. В средней большой юрте сидят в ряд ламы. Центральное место занимает главный лама в желтом, застегнутом спереди кафтане, из-под которого видно красное одеяние. Перед ламой на низком столике лежат священные тексты на табличках. В одной руке у него символ молнии, украшенный ленточками, в другой — колокольчик (так обычно изображают Вечного Будду). А вот и золоченый череп-чаша. Двое лам ожесточенно бьют в литавры, а третий — в большой бубен. Тут Шараб не мог удержаться от шутки и показал, как лама с бубном ударом ноги опрокинул сосуд с кумысом, вылившимся на землю.

Шараб с большим мастерством по-разному обыгрывает одну и ту же тему. Главная тема средней сцены — праздничный пир лам. Здесь нет двух похожих друг на друга лам, но Шараб часто и охотно высмеивает жадность монахов. Вот и здесь последний в ряду лама, отвернувшись, изрыгает поглощенные в чрезмерном количестве яства.

К центральной группе юрт со всех сторон стекаются на праздник люди; некоторые уже треножат лошадей — и Шараб прекрасно, знает, как стреножить верховую лошадь: все способы он и показывает на картине. Другие только еще сходят с лошади. По сбруе и виду коней можно заключить, что собираются богачи. Поодаль в тени юрты слуга набивает длинную трубку; он не проявляет интереса ни к ламам, ни к господам, все это пышное празднество не для него.

Художник фиксирует многочисленные этнографические подробности. Почти с научной точностью изображен процесс дойки: различные способы привязывания кобылиц, движения доильщиц, их позы; не забыт и жеребенок, которого приводят к не подпускающей к себе кобыле. Хороши и другие сцены, связанные с коневодством: холощение жеребцов, стрижка и т. д. При этом художник во все вносит комический элемент, в каждой сценке есть что-нибудь смешное: ссорящиеся женщины, брыкающая мужчину или сорвавшаяся с привязи лошадь. Чтобы показать детали седла, Шараб изображает лошадь, сбросившую всадника. Разлетаются все части седла, лука, чепрак, стремена, и можно их рассмотреть по отдельности.

Творчество Марзана-Шараба приводит нас из старой Монголии в новую.

Шараб принимал участие в революционной борьбе. Он стал художником первой газеты Монгольской народно-революционной партии «Уриа» и одним из создателей современного монгольского плаката.

Шараб несколько раз писал портреты Сухэ-Батора, который был ему особенно близок. Как и Шараб, Сухэ-Батор был сыном бедного арата и в 1898 году в пятилетием возрасте попал в Ургу. Четырнадцати лет он был уже уртонным ямщиком на почтовой линии Урга — Кяхта, потом батрачил в Урге, чтобы иметь возможность учиться. В 1912 году Сухэ призвали в армию, где он так храбро сражался, что заслужил звание героя — батора. Среди русских офицеров царской армии, подвизавшихся в монгольской армии, были люди, сочувствующие революции, от них после 1917 года Сухэ-Батор первый раз услыхал о марксизме. В 1918 году после демобилизации Сухэ-Батор начал работать в Ургинской типографии и стал наборщиком.

Осенью 1919 года в Урге было создано два подпольных революционных кружка. Во главе этих кружков стояли Сухэ-Батор и Чойбалсан. Подпольные кружки связались с группой русских марксистов, работавших в Урге. Белогвардейские банды Унгерна, бесчинствовавшие в Монголии, и приспешники богдо-гэгэна напали на след революционеров, многих арестовали, но разгромить кружки и помешать их работе не удалось. Первая встреча Сухэ-Батора и Чойбалсана состоялась в конце 1919 года; после этого кружки объединились, став ядром будущей Народно-революционной партии. Скоро на улицах Урги появились листовки и началась подготовка к вооруженному восстанию. За короткое время маленькая марксистская группа приобрела большое влияние на массы, к марксистам примкнули араты, даже часть ламства. Неутомимым агитаторам удалось привлечь на свою сторону некоторых прогрессивных представителей правящих кругов. Вскоре они связались с такими участниками антиманьчжурского освободительного движения, как Хатан.