По следам конквистадоров

Привести в порядок эту пятикилометровую просеку оказалось делом далеко не легким, при ежедневной работе шести человек на это мы потратили три месяца. Сначала по ней прошли топорами и мачете, вырубая заросли и, где нужно, расширяя полотно: затем прошли вторично, выкорчевывая пни, срывая бугры и засыпая ямы и норы; и, наконец, в третий раз, с мотыгами и граблями, удаляя остатки корней и окончательно выравнивая дорогу.

Эта работа была тяжела и неприятна. В лесу все время стояла удручающая духота и мы буквально истекали потом, тем более, что работать в облегченных туалетах, как на кампе, тут было невозможно: кругом все кололо, царапало, жгло и кусалось – человека тут на каждом шагу подстерегали самые изощренные и порой совершенно неожиданные каверзы.

Какой-то самый безобидный на вид кустарник, росший по обочинам дороги, при малейшем прикосновении обжигал так, что по сравнению с ним крапива вспоминалась с чувством нежности. Хотел кто-нибудь отстранить мешавшую ему ветку и в него вонзалась отлично замаскированная колючка, длинная и острая как игла; вытащить ее казалось нетрудно, но при этом тонкий как волос кончик почти всегда оставался в теле, обеспечивая злостный нарыв. Иной раз не оглядев хорошенько древесного ствола, усталый человек опирался на него рукой или спиной и какое-нибудь насекомое жалило его так, что из глаз сыпались искры. Сделав неверный шаг, он попадал ногой в муравейник и его мгновенно облепляли рассвирепевшие муравьи. Часто, обрубив какую-нибудь ветку или лиану, он лишь тогда сознавал сделанную оплошность, когда на него набрасывался рой потревоженных ос. Иной поэтически настроенный человек срывал красивый цветок, чтобы его понюхать, и через полчаса нос у него раздувался как спелая груша. Словом не перечесть всех сюрпризов, которые таятся в подобном лесу.

Но хуже всего были, конечно, комары. При каждом шаге из травы поднимались звенящие эскадрильи и больше уже от человека не отставали. Казалось, воздух до предела насыщен ими и в большинстве случаев работать можно было только окружив себя дымными кострами.

Этот каторжный труд, если и не принес нам особой пользы, отчасти вознаградился моральным удовлетворением: когда дорогу закончили, ею справедливо можно было гордиться, лучшей и более красивой не было, вероятно, во всем Парагвае. Проехать по ней верхом или просто пройтись в те месяцы, когда спадала жара и исчезали комары, было истинным наслаждением.

Заготовка строительных материалов тоже была нелегким делом. Работать приходилось в таких же условиях, но много труда и времени уходило еще на поиски.

На этом поприще нас ожидал неприятный сюрприз: все ценные и официально допускаемые для построек породы деревьев в ближайшей полосе леса были давно вырублены местными жителями. Искать их далеко в глубине сельвы и две-три версты нести на руках тяжелые как железо стволы, прорубать себе путь мачете, было немыслимо, и нам волей-неволей пришлось довольствоваться тем, что осталось, предъявляя к дереву только два требования: чтобы оно обладало твердой древесиной и было, по возможности, ровным. Но и такие отнюдь не росли на каждом шагу.

Первоначально относительно пригодные материалы можно было найти недалеко от опушек, но в парагвайском лесу прямых деревьев вообще очень мало, а потому в поисках подходящего столба или жерди вскоре уже приходилось углубляться в чащу на добрые полкилометра.

Оценить степень пригодности дерева можно было только приблизившись к нему вплотную – издали стволов не было видно и оставалось судить по вершинам. Когда предполагалось, что дерево ровное, к нему прежде всего надо было прорубить сквозь заросли тропинку. При ближайшем рассмотрении оно сплошь и рядом оказывалось никуда не годным и труд в этом случае пропадал зря. Если оно оправдывало ожидания, рядом расчищали полянку, чтобы его повалить. Однако в большинстве случаев срубленное дерево не падало, а повисало на лианах, которые связывали его с соседними вершинами; высвободить и опустить его на землю было нелегко, а иной раз и просто невозможно.

Очищенный ствол надо было вынести из леса немедленно: через два-три дня прорубленная к нему тропинка зарастала без следа и найти это место удавалось лишь в редких случаях. Вытащить иное бревно на опушку тоже было не просто: десять-двенадцать человек, сгибаясь под железной тяжестью и облепленные комарами, должны были нести его на плечах, по узенькой тропинке, иногда несколько сот метров. По пути положить бревно на землю и отдохнуть не позволяли заросли, кроме того, поднимать его на плечи было труднее всего.

Флора Парагвая чрезвычайно богата видами. В его лесах, на площади одного гектара иной раз можно увидеть более сотни различных деревьев. Европейских пород среди них нет совершенно (за исключением ивы на речных берегах), а из общеизвестных можно назвать несколько различных видов акаций, эвкалиптов и пальм. Из остальных, частично известных мне только под их гуаранийскими названиями, многие отличаются невероятной тяжестью. Обрубок такого дерева брошенный в воду, камнем идет на дно.