По следам конквистадоров

– Не было со мной ружья. Пришел я с удочками, половил к вечеру рыбу, потом развел костер, закусил, напился терере и заснул. Ночью послышалось, будто кто-то тихонько зарычал рядом. Поднял голову и вижу, в нескольких шагах стоит тигр и хвостом крутит. Ну, к счастью в костре еще тлели головешки – схватил одну и запустил в зверя, он и убежал. Хорошо, что не напал на спящего.

Напомню, что тиграми здесь называют ягуаров. Этот рассказ Лусиано был довольно правдоподобным: судя по всему, что я слышал, ягуары никогда не нападают на людей, если имеют возможность этого избежать. Один мой приятель подстерегал ягуара, сидя на нижних ветвях дерева, и, неудачно повернувшись, свалился у него перед самым носом. Падая, он уже заранее считал себя растерзанным, но зверь во всю прыть пустился наутек. Опасен только раненый ягуар, в этом случае он всегда бросается на охотника.

За разговорами мы прошли километров восемь. На кампе стали попадаться мелкие болотистые лагуны, из которых при нашем приближении небольшими стаями поднимались дикие утки. Мимоходом я застрелил двух, но против продолжения охоты мои спутники запротестовали: как это так, идем на крупного зверя и вдруг разменяемся на уток! Не очень надеясь на крупного зверя, я все же подчинился. Мы прошли еще с версту и уперлись в изгородь огромной скотоводческой эстансии, которая преградила нам путь к реке.

– Пройдем прямо, – сказал Лусиано, перелезая через проволоку. – Так нам до берега всего пять километров, а в обход будет больше двадцати.

Мы последовали его примеру и очутились на необозримом пастбище. В отличие от казенной кампы, трава здесь была высокая и свежая. Кое-где виднелись небольшие рощицы и пасущиеся стада, но никаких признаков жилья или присутствия человека заметно не было – вероятно, хозяйственный центр поместья находился за много верст отсюда. Владения здешних „эстансиеро“ измеряются не гектарами и даже не километрами, а квадратными легвами, это мера, равная двадцатипяти квадратным километрам. Скот, пасущийся на этих необъятных пространствах редко видит человека и благопристойными манерами отнюдь не отличается, в чем нам суждено было убедиться очень скоро.

Держа направление на прибрежный лес, мы прошли около версты, когда я заметил шагах в тридцати небольшого броненосца. Довольно неуклюжее животное, величиною с таксу, покрытое твердым панцирем с растущей на нем жиденькой щетиной, двигалось очень медленно, но заметив опасность, прибавило ходу, надеясь, очевидно, добраться до своей норы. Однако я был проворнее и поняв, что ему не уйти, броненосец внезапно остановился, приставил морду к земле и на моих глазах начал погружаться в нее как в масло, несмотря на то, что она была суха и тверда как кирпич. Он закапывался с такой быстротой, что пока я пробежал разделявшие нас десять шагов, из земли торчали только задние лапы и довольно толстый хвост, за который я его сейчас же схватил, не сомневаясь в том, что без труда вытащу наверх.

Однако, не тут-то было! Он, видимо, растопырился в своей дыре, продолжая работать передними лапами, и сколько я его не тянул, сначала одной рукой, а потом обеими, крепко упершись ногами в землю и напрягая все силы, – он не только не поддавался, а наоборот, продолжал погружаться, хотя и более медленно. Вскоре мне пришлось выпустить хвост, так как и он уходил под землю, Через несколько секунд передо мною оставалась только круглая как труба дыра.

Во время моего единоборства с броненосцем, все остальные столпились вокруг, наблюдая происходящее, и по сторонам никто не смотрел. Теперь мы подняли головы и сразу почувствовали себя не очень уютно: шагах в пятнадцати стоял огромный горбатый бык-зебу и, глядя на нас налитыми кровью глазами, рыл копытами землю.

– Серьезный бугай, – кисло заметил Богданов. – И что хуже всего, он, видимо, находится в неважном настроении.

– Да, мы, ему определенно не нравимся, – добавил Миловидов. – Вы бы, Михаил Дмитриевич, приготовили на всякий случай ружьишко, у вас калибр самый подходящий. Я, по правде сказать, не испытываю никакого удовольствия, когда меня быки поднимают на рога.

Положение было поганое. В агрессивных намерениях животного не могло быть сомнений, а вокруг расстилалось ровное, как блин, поле и деваться было некуда. Сразить такую махину из дробового ружья или из револьвера тоже было мудрено, не говоря уж о том, что забравшись без спросу в чужие владения, никак не подобало стрелять племенного быка, который, не в пример нам, находился здесь на совершенно законном основании.

Стоять на месте было хуже всего и потому, поминутно оглядываясь, мы пошли дальше. Бугай немедленно двинулся вслед, сохраняя прежнюю дистанцию, но зловеще мыча и накаляясь с каждой минутой. По пути к нему присоединилось несколько коров. Эта свита увеличивалась с каждым шагом и вскоре за нами по пятам следовало уже целое стадо.