По следам Марко Поло

В нескольких милях от хромовых рудников стоял самый дикий из всех караван-сараев, какие мне доводилось видеть, — грубое первобытное убежище из верблюжьей колючки, покрытое полусгнившими шкурами. Когда мы с водителем ожидали в этом «вигваме» обед, который нам готовила хозяйка, вполз хозяин, гордо держа в вытянутой корявой руке маленький сморщенный фрукт, очень похожий на дикое яблоко. Я принял дар только после нескольких горячих жестов, объяснявших, что это деликатес. Ожидая самого худшего, я откусил кусочек. Фрукт, к моему удивлению, был чудный. У него был приятный вкус яблока и сливы, и немного персика. Я с жадностью истребил остатки фрукта и только потом понял, что наткнулся на решение загадки Поло о таинственных райских яблоках. Никто из ученых авторитетов, исследовавших путешествие Марко, не мог в точности сказать, что именно он подразумевал, говоря, что среди прочего по пути видел «райские яблоки». Некоторые ученые предполагали, что он говорил о бананах, кто-то рассуждал об ананасах. Но, насладившись «райским яблоком» сам, я сразу же понял, почему Поло дал этой разновидности нектарина, которую персы называют «шелали», название «райских яблок».

Через несколько миль показались хромовые рудники, управлявшиеся англичанином, который, чрезвычайно удивившись моему неожиданному прибытию через горы, принял меня в высшей степени гостеприимно. Он был так мил, что я с неохотой покинул его, чтобы покрыть оставшийся участок дороги до Бендер-Аббаса, этого современного эквивалента Ормуза. Я был счастлив, что мой путь в точности соответствовал пути венецианского каравана, и безоговорочно верил словам Марко, с удовольствием предвкушая следующие живые примеры его исторического описания.

Когда побережье залива приблизилось, температура стремительно повысилась. До горизонта расстилались знакомые белые солончаки, чье безмолвие нарушалось лишь тонкими песчаными вихрями. По склонам холмов на фоне зеленой травы и выступающих прожилок белых скал двигались рассыпавшимися пятнышками группки кочевников. Из-за жары местные караван-сараи строились как шалаши, плетеные из прутьев, стоящие на платформе из сучьев над маленьким потоком, чтобы прохладный ветерок мог проникать в шалаш со всех сторон, ибо «летом они все умерли бы от жары… поэтому они строят плетеные беседки, частью стоящие на земле, частью — на куче древесины, наваленной над водой, и покрывают эти беседки зеленью, чтобы защититься от солнца».

Побережье замечательно тем, что здесь наблюдаешь то, чего нигде в Иране больше не увидишь. Работорговцы, купцы и колонисты, приплывавшие сюда, повлияли на состав населения и образ жизни. В некоторых деревушках темная кожа и почти негроидные черты крестьян выдают африканскую кровь, которая дала основание Марко Поло сказать, что «цвет кожи здесь у народа черный, и этот народ поклоняется Магомету». Арабское влияние представлено кое-где встречающимися бурнусами и арабскими гончими, а индийский образ жизни оставил свой след в деревнях, где под деревянными седлами, предназначенными для перевозки грузов и прикрепленными ремнями к горбам, брюху и задней части, спокойно стоят быки зебу. Об этих животных Марко писал: «Животные тоже различны. Позвольте мне сперва сказать вам о быках. Они огромны и белы, как снег. Их шерсть коротка и гладка по причине жары. Рога толстые и короткие, не заостренные. Между лопатками у них круглый горб в две ладони высотой. Это самые милые животные в мире. Если вы желаете положить на них груз, они ложатся, как верблюды; когда груз уложен, они встают и несут поклажу очень хорошо, ибо они бесконечно сильны».

На протяжении всей истории маленькая гавань на берегу Ормузского пролива влияла на прибрежную равнину. Отсюда в деревни в глубине страны лучами расходилась торговля, культура и управление. Порт — центр, сердцевина и ядро внутренних областей, где все дороги в конце концов ведут к пристани. Дорога с рудников, по которой я ехал, естественно, тоже вела к верфи, и с течением времени мы увидели миниатюрный порт Бендер-Аббаса. Здесь, в виду тропического голубого моря, я слез с грузовика и заковылял исследовать наследника «прекрасного города, называемого Ормузом».

Глава 9. Ормуз — Герат