По следам рыжей обезьяны

Узнав и выяснив до конца, как идет семейная жизнь орангутанов, я наконец мог составить себе представление об их жизни и развитии от рождения до зрелого возраста. Первый год своей жизни маленький орангутан находится почти в непрерывном контакте со своей матерью — он крепко цепляется за ее бок, когда она совершает переходы, или ползает по ней, словно первопроходец по новой земле, когда она останавливается покормиться или отдохнуть. И эти младенцы, хотя частенько и пробуют ту еду, которую находят в лесу их родители, питаются почти исключительно материнским молоком. Мать ухаживает за малышами и берет их в свое гнездо на ночь. Когда семью сопровождает старший детеныш или заботливый самец, они иногда возятся с малышом, но, как правило, мать — его единственный товарищ по играм.

На второй год малыш становится более самостоятельным. И хотя он редко отходит от матери, она таскает его на себе только изредка, и свое пропитание он хотя бы отчасти находит сам. По ночам он по-прежнему спит с самкой, зато днем тренируется, строя игрушечные гнезда, и порой испытывает свои сооружения, устраиваясь в них на недолгий отдых. Теперь он охотно принимает участие в бурных играх с любым орангом, который ему это позволит, а на третьем году, как Монти, начнет сам активно искать товарищей для игр, рискуя даже оставлять на несколько часов свое семейство.

Малыши остаются с матерью и иногда проявляют инфантильность: спят в ее гнезде, а порой даже сосут ее и цепляются за нее вплоть до рождения нового младенца. С этой минуты тесные узы между детенышем и матерью начинают распадаться. Молодые, особенно самцы, постепенно уходят все дальше и дальше от семьи и все более долгое время бродят сами по себе. Молодые самочки менее предприимчивы и часто остаются с матерью и играют с новорожденным.

Не исключено, что именно в это время они изучают основные приемы ухода за младенцем, потому что к тому времени, когда у них появится собственное потомство, они уже будут вести самостоятельный образ жизни и рядом не будет старших самок, которые могли бы подать им пример или прийти на помощь.

Подростков чрезвычайно редко можно видеть вместе с родителями. Они предпочитают бродить в одиночестве или, возможно, объединяются с другими юнцами, оказавшимися в том же положении. Именно в это время начинают образовываться первые пары. Хотя и не вполне повзрослев, самки могут спариваться в возрасте примерно семи лет. На их долю выпадает только короткий период одиночества и свободы — после своей первой беременности они уже постоянно заняты рождением детей, с интервалом в два или три года.

Самцы продолжают расти почти до двадцати лет, когда у них развиваются большие лицевые валики, мощные челюсти и длинная шерсть, свойственная самцам высшего ранга, и они начинают перекликаться с соперниками. Если они встречают подходящих и покладистых самок, они находят себе пару.

Совместная жизнь может быть длительной, как у Карла, но зачастую это лишь короткие «романы», в периоды между которыми они живут отшельниками, и их единственное развлечение — силовые состязания с соперниками в борьбе за главное место в иерархии стада. Почтенные патриархи так поглощены перебранками и борьбой за власть, что полностью отходят от семейной жизни, оставляя размножение на долю молодых. Но и без подобного опасного соперничества молодым самцам приходится нелегко, потому что самку оранга нужно довольно долго убеждать в том, что именно этот самец — подходящая для нее пара.

Ко с большей частью своей группы перевалил через узкий хребет и ушел в долину Лианг-Джеринга, но Том, молодой самец, и думать не желал о переселении. Он просто переходил кормиться с дерева драконтомелум на куаги, между которыми было ярдов тридцать. Вечером он кормился на куаги, когда на драконтомелуме появилась молоденькая самочка. Том взглянул на нее с интересом, но, как ни странно, не стал препятствовать этому вторжению. Он вежливо оставался в сторонке, пока она обедала, но, когда она и утром принялась завтракать его драгоценными плодами, его терпение лопнуло. Тихо-тихо он подкрался снизу к ничего не подозревавшей преступнице, и я уже думал, что он задаст ей хорошую взбучку за нахальство. А он уселся рядом с ней, дружески похмыкивая, и оба они продолжали мирную трапезу.