По следам снежного человека

Сегодня мы поднялись от реки на 1250 метров и достигли того места, где теперь находимся. Подъем в самом начале маршрута оказался для нас тяжелым испытанием. Однако мы все прибыли в полном порядке, хотя и шли в разном темпе. Наши восходители Джон Джексон и Стекли Дживс, привычные к такого рода упражнениям и жаждавшие поскорее войти в форму, мчались впереди.

Билл Эдгар, врач экспедиции, держался наравне с ними. Для Джералда Рассела и для меня лучше всего подходило определение „честные труженики“; Джералд придумал интересное новшество — он опирался при ходьбе на прочную дубинку из стебля сахарного тростника. Она служила ему одновременно в качестве опоры и для освежения; когда он чувствовал желание подкрепиться, ему достаточно было отрезать несколько сантиметров от верхушки стебля. Том Стобарт, который мог соревноваться в ходьбе с кем угодно, то и дело задерживался для сбора семян и растений; я ему помогал, а доктор Бисуас останавливался, чтобы определять птиц и делать записи об окружавшей их среде. Место, выбранное нами для третьего лагеря, поистине великолепно. С высоты к югу открывается вид на тянущиеся одна за другой цепи коричневых, синих и пурпурных гор. С вершины небольшой возвышенности, расположенной позади, виднеется растянувшаяся во всю ширь горизонта линия покрытых снегом и льдом Гималаев, напоминающая волну с пенящимся гребнем.

Было решено, не вполне с моего одобрения, что наша экспедиция будет бородатой. В прошлом году во время путешествия на Эверест я брился каждый день, а бородатые эверестцы, когда я встречался с ними, приветствовали меня обвинениями в желании пофорсить. Подоплека этого заключается в следующем: три года назад в Корее я обнаружил, что моя борода, которая во время войны была известна на нижней палубе под почтительным названием „Черная Бесс“, теперь сильно поседела и подходила больше для „Старого моряка“^[32], чем для относительно молодого человека, каким я себя еще чувствую. Впрочем, после того как я высказал свое несогласие с общим решением о бородах, я через некоторое время обнаружил исчезновение моего запаса лезвий для бритья, и теперь у меня нет никакого выбора. Вскоре наши бороды представят собой любопытное сочетание красок от золотого руна белокурого Тома Стобарта и до завидной черноты доктора Бисуаса, с огненно-рыжим Расселом в качестве промежуточного звена».

«Тарса, 1 февраля.

Завтра, на восьмой день пути, мы должны дойти до Тхосе, довольно большой деревни, расположенной примерно на половине дороги к Намче-Базару.

Самое большое через два-три дня мы вступим в страну шерпов. В своем движении с запада на восток мы пересекаем отроги Гималаев, и наш путь представлял ряд казавшихся бесконечными подъемов, за которыми следовали такие же длинные спуски, дававшие всем нам полную возможность сокрушаться по поводу того, как легко теряется с таким трудом набранная высота.

Два перевала высотой в 2400 метров лежат уже позади, а сегодня мы остановились на ночь в лесистой горной лощине, расположенной примерно на 500 метров ниже нашего первого перевала в 2700 метров. С высшей точки каждой горной седловины я тщательно осматривал горизонт в обоих направлениях: позади не появилась ли арьергардная партия во главе с шерпом Неми, и впереди — в надежде не приближается ли еще один нарочный от Чарлза Стонора, находящегося в Намче-Базаре и на прошлой неделе сообщившего нам радостные и волнующие известия.

Не знаю, является ли установившаяся погода нормальной для этого времени года или же нам особенно повезло, но пока нет никаких оснований жаловаться. Днем бывало так тепло, что мы имели возможность три раза купаться, в последний раз в горном озерке на высоте 1500 метров, где солнце жгло очень сильно и выстиранное в реке белье за час совершенно высохло. Конечно, иногда по ночам стоял жестокий холод, но мы могли обезопасить себя от обеих крайностей, наполняя перед сном грелки кипящим лимонадом. Всю ночь от грелок нам в спальных мешках было тепло, а затем на следующий день мы пили прохладное питье.

Больше всего нас заботило благополучие нашего каравана; многие кули, по-видимому, не имели теплых одеял. Поэтому нам приходилось приноравливать переходы так, чтобы всякий раз к наступлению ночи находиться вблизи от какой-нибудь деревни, где наши люди могли бы найти для себя подходящую пищу и пристанище.