По следам старых грехов

Что за необходимость возникла ждать ее возле дома так долго? Если были какие-то новости о ходе расследования, поделилась бы ими по телефону. Что-то как-то странно.

Могло, конечно, быть и так, что Мокрову дома никто не ждет и спешить ей некуда, но…

Застегнув до подбородка спортивную легкую курточку, Женя толкнула дверь поликлиники и вышла на улицу.

Августовский вечер дохнул на нее легкой прохладой, тленом тополиных листьев, облетевших уже неделю назад, и запахом близкого дождя. Он уже накрапывал. А она зонтик не взяла. И машину поставила далеко от входа. Мест напротив входа в поликлинику не было.

Досадуя на себя и на день, не задавшийся с самого утра, Женя быстрым шагом двинулась к дальней парковке. Еле успела добежать и сесть в машину, как дождь, мягко шелестевший редкими каплями минуту назад, опустился стеной.

Заперев машину, а она всегда это делала, как только в нее садилась, Женя позвонила маме. И это она всегда делала, едва в машину садилась. Мама, странно, не ответила. Всегда караулила ее звонки. А сейчас пропустила.

Наверняка снова готовится к посиделкам с подружками. Пироги печет или блинчики. Степан Михайлович очень любит ее блинчики. Даже готов за продуктами бежать, если чего-то не окажется в мамином холодильнике. А может, мама у него? А телефон оставила дома на зарядке?

Отправив ей сообщение с просьбой перезвонить и погасив очередную волну раздражения, Женя выехала с парковки.

Она довольно быстро добралась. Дождь разогнал всех? Тридцать пять минут вместо обещанных навигатором полутора часов. Отсутствие пробок и любимый джаз из динамиков немного умиротворяли. На подъезде к дому отозвалась мама. И, заливисто смеясь, доложила, что была с подругами на йоге.

— Это так восхитительно, Женечка! И Степан Михайлович соизволил с нами пойти…

Мама принялась перечислять диковинные названия различных поз, которые они сегодня освоили. Женя ее и слушала, и нет. Под звуки джаза и маминого голоса она почти счастливо улыбалась. Даже начала подумывать об отпуске, который уступала всем своим коллегам, потому что ей не с кем и незачем было куда-то ехать. Все красивые места она объездила с Вадиком. Или ей казалось, что они красивые? Потому что рядом с ним все было иначе.

Старший лейтенант Мокрова перепугала ее, появившись из тени, отбрасываемой разросшимися за лето кустами. Встала на ее пути у подъездной двери. Вот еще секунду назад там никого не было, и вдруг темный силуэт. Женя даже хотела закричать. И рот на всякий случай открыла, прижимая сумочку к груди обеими руками. И, как назло, никого вокруг.

— Не пугайтесь, это всего лишь я, — проговорила Мокрова, выступая из тени на свет. — Извините.

— Нельзя же так! — укорила ее Женя, прикладывая ключ к кнопке домофона.

— Вы быстро, — словно не слыша упрека, похвалила ее Мокрова. — Я даже не успела промерзнуть.

— Вы не на машине? — удивилась Женя.

— Нет. — Мокрова придержала подъездную дверь. — Чаем угостите?

А что ей оставалось? Конечно, Женя приготовила и чай. И замороженные мамой пирожки с курагой разогрела. И сыра нарезала. Села напротив старшего лейтенанта Мокровой, снова дивясь ее хрупкости. Как ее вообще в полицию взяли? Как, скажите на милость, ей преступников задерживать? Она даже пистолет в руках не удержит…

— Мы нашли вашу подругу, Евгения, — оповестила Мокрова, тщательно пережевывая разогретый пирожок.

— Олю? А она терялась?

— Она не Оля, — глянула укоризненно Мокрова. — Она Светлана Ильинична Горелова, уроженка Пермского края. В Москву приехала три года назад. И почти сразу вы познакомились. Так она рассказывает. Это так? Это правда? Не помните, при каких обстоятельствах?

Женя начала вспоминать.

Пыльный душный день июня трехлетней давности взорвался страшной грозой.

Они с Вадиком гуляли по парку и собирались прокатиться на аттракционе. Все равно на каком. Лишь бы ветер свистел в ушах. И тут гроза. Они забежали в первое подвернувшееся кафе. Все столики были заняты. Вадик взял им кофе. И, встав подальше от входа со стаканами, они начали пить его мелкими глотками. И тут Оля…

— Они сидели за столиком у окна, держались за руки и наблюдали грозу. Потом увидели, что мы жмемся у стены. Позвали нас за столик. Так и завязалось знакомство.

— Они? С кем она была?

— Со своим парнем. Он позже представился Алексеем. Фамилию не знаю, — опередила Женя вопрос старшего лейтенанта. — Я его с ней не часто видела. Она вообще не очень разборчива и постоянна была в связях. В последний раз, когда приходила ко мне в гости — сюда, вообще притащила таких непонятных типов, что…

— Что?

— Что мне пришлось их выставить. Один — седой такой, неприятный, со шрамом — воспользовался моментом, когда я отошла в туалет, зашел в гостиную и осмотрел все.

— Все — это что? — Мокрова ела уже второй пирожок, едва прикасаясь к чаю. — Лазил по шкафам?

— Этого не видела, но фото Вадика рассматривал и мне вопросы задавал. — Женя повторила вопросы неприятного типа. — Это был не единичный случай, когда она к нам приводила мужчин. И Алексей был, и другие. Но после гибели Вадика это было впервые.