По следам зла. Отчеты профайлера

Сотрудники полиции не знали, что делать с заявлением мужчины: на первый взгляд все указывало на то, что Ангелика Рот действительно разорвала отношения со своим мужем. Таким образом, это не была пропажа без вести в классическом понимании этого термина. Полиция считает человека пропавшим без вести только в том случае, если он покинул свою привычную жизненную среду, его местонахождение неизвестно и нельзя исключать какое-то экстраординарное событие, такое как преступление, несчастный случай или самоубийство. Несмотря на отсутствие тревожных сигналов, полицейские приняли заявление и передали его криминальной полиции в отдел по поиску пропавших без вести.

На допросе коллеги из вышеназванного отдела усомнились в показаниях Михаэля Рота и стали подозревать, что, возможно, было совершено преступление, и дело Ангелики Рот попало ко мне на стол.

Я быстро понял, что Михаэль Рот ведет себя противоречиво: с одной стороны, он казался обеспокоенным, с другой – сообщил в полицию только после давления со стороны родителей жены. Такое нерешительное поведение я уже наблюдал раньше и увижу еще несколько раз позже при подобных преступлениях: преступники, которые спонтанно, то есть под влиянием ситуации, убили близкого им человека и которым теперь нужно объяснить его внезапное исчезновение семье и друзьям, находятся в крайне затруднительном положении. Несмотря на то что они проявляют перед посторонними впечатляющую активность в своих якобы поисках, они сознательно избегают тех, кто мог бы помочь им больше всего, если бы они действительно хотели найти: полицию. Только когда друзья и семья, несмотря на все попытки объяснений, на поиски и промедления, начинают что-то подозревать и настаивать на заявлении в полицию, преступники видят только один выход из сложившейся дилеммы: они смиряются с неизбежным и подают заявление о пропаже человека. Перед полицейскими они продолжают раскручивать лживую историю, иногда даже предъявляя реальные доказательства, и неизбежно допускают ошибки. Ошибки, которые случаются в каждом обмане. Но когда за дело берется полиция, преступники теряют контроль над своей лживой историей, поскольку сотрудники проверяют достоверность информации и неизбежно натыкаются на провалы в логике.

Изначально показания почти тридцатипятилетнего Михаэля Рота не вызывали никаких подозрений. Как бы я ни был насторожен, мужчина говорил уверенно. Он описывал свои попытки найти жену, и его рассказ выглядел вполне логично. В итоге именно это и укрепило мои сомнения в том, что его озабоченность выглядела скорее формальной и обыденной – он не выказывал искренних переживаний. Михаэль Рот рассказывал о сильных разногласиях в браке, признавался, что между ними были споры, винил в кризисе отношений большую разницу в возрасте, составлявшую более десяти лет, описывал профессиональные успехи жены и пытался объяснить собственные неудачи на работе. Еще он не преминул отметить, что накануне их исчезновения у них с женой состоялся разговор о совместных перспективах, и они чуть не переспали. Он якобы не захотел воспользоваться этой ситуацией и поэтому отказался. Поэтому он не верил в то, что у его жены был кто-то другой. Для меня этот самоотверженный отказ был еще одним несоответствием в его поведении: сколько мужчин в такой же ситуации отказались бы от «примирительного секса»? Еще Рот рассказал мне, что он делал, когда и где, почти поминутно. На самом деле, судя по его рассказам, он сделал все, что только можно, для поисков своей жены. За исключением одного: он не искал в ее офисе зацепки, которые могли бы прояснить местонахождение супруги.

Поэтому я попросил своих коллег съездить туда. Когда чуть позже мне позвонили, я прервал допрос и поехал на, как оказалось, место преступления.

Мои коллеги обнаружили, что дверь заперта, и попросили слесаря открыть ее. Офис располагался отдельно от остальных помещений компании, так что никто ничего не заметил. Когда я вошел, то увидел, что Ангелика Рот лежала навзничь на столе. Она была задушена. Ремень, который подходил под странгуляционную борозду на ее шее, лежал рядом с телом женщину. Кроме того, преступник несколько раз со всей силы ударил женщину головой о стол, так что скальп рассекся до кости черепа. Для меня это был признак спонтанной, внезапно вспыхнувшей агрессии, которая бывает характерна для конфликтов в паре. Следов иного мотива мы не обнаружили: одежда была в порядке – ни задранной юбки, ни разорванной блузки, ни других признаков сексуального преступления – в сумочке были ценные вещи, что почти исключало убийство с целью ограбления; кабинет тоже, кажется, не обыскивали.