По следам золотого идола

До намеченной цели - знаменитой "вараки" - мы добрались, совершенно выбившись из сил. Чтобы пройти тридцать вилюжских километров, нам потребовалось чистых одиннадцать часов. Когда мы в последний раз вытаскивали нашу фелюгу на розоватую каменистую россыпь, уже ставя ее на прикол, даже наша главная тягловая сила и "ухман" здоровяк Яковенко, тяжело отдуваясь, признался:

- Сурово... Нет, честно, мужики, я погас...

О нас нечего было и говорить, включая шефа, который честно был лидером во всем: он всегда хватался, как говорится, за толстый конец бревна.

Инге тоже досталось, но она держалась молодцом. За день зеркало ни разу даже не доставала.

- Ничего, ничего, мальчики, сейчас я вас накормлю как следует оживете, - подбадривала она, как могла. - Вот завтра я возьму на себя шкиперство, так сразу всех выведу на чистую воду.

И впрямь, отдохнув часок-другой, а главное, хорошенько подзаправившись, я совсем другим человеком стал. Причем не только телесно, но и духовно тоже.

Мысли стали проще, строже и в то же время острей и ясней. Глядя на нашу славную, симпатичную Вершинину, я почувствовал, что до краски на лице стыжусь того, как мы изгилялись наперебой, лишь бы заслужить одобрительный взгляд, вызвать смех или даже деланное возмущение; шутовские выходки, рискованные остроты на самой грани дозволенного, двусмысленные намеки, анекдотцы с душком и прочее в том же стиле, лишь бы обратить на себя внимание, выделиться. Серьезность бичевалась, главное - посмеяться, животики надорвать.

Вот уж, действительно, босоногое детство! Теперь я, пусть смутно, но начал постигать разницу в наших отношениях - до поездки на Север и теперь. Раньше мы были просто приятелями по туристскому вояжу, а после сегодняшнего испытания стали товарищами, узнали, кто чего стоит в настоящем деле. В тысячный раз я убедился, что телепатия существует, так как Инга, сидевшая в стороне от костра и делавшая вид, что ищет что-то в рюкзаке, вдруг подняла голову и посмотрела на меня. Посмотрела так, что я мгновенно понял - она следила за моей мыслью, она думала в унисон. Еще до того, как она произнесла первое слово, я уже знал, о чем она будет говорить.

Мы были, по существу, наедине, ибо Инга, как наименее уставшая, дежурила первой. Ребята уже завалились спать, и из палатки доносился их молодецкий храп. Вечер был тихим, природа тоже точно заснула. Только раз мне показалось, что я слышу вдали металлический голос подвесного лодочного мотора.

- Понимаешь, - медленно сказала она, - я подумала о вчерашнем вечере, о нашем разговоре там, под ивой. Какие мы все-таки глупые, выдумываем себе какой-то мир, особые чувства...

- Подожди, ведь я помню, ты сама в наших еще классных спорах вещала: "Мы, юношество, имеем право на свой особый мир, на собственные взгляды, свои чувства. Мы не хотим только готовиться к настоящей жизни, мы желаем жить сейчас, пусть своей особой молодежной, но полной жизнью", - решил подзадорить я Ингу.

- А вот сегодня я будто на голову стала выше и многое оцениваю совсем по-другому. Я отлично знала, о чем ты хотел сказать вчера... Не знаю, что бы я ответила, не окажись за кустами того человека, но сейчас...

- Но сейчас, - механически повторил я, чувствуя, что даже усталость отлетела прочь, - ну, что же сейчас?

- Ладно, Вася, ты же умненький, ты уже все отлично понял. Глупости это все, детство, фантики.

- Но ведь это же было и есть! От этого не уйдешь! - пытался сопротивляться я. - Это же реальность - чувства, мысли, следовательно, сама жизнь. И ведь ты тоже знаешь, что это такое.

- Да, это реальность. Но это такая же реальность, как зеленое яблоко. Пусть оно существует, им даже можно полюбоваться, но в рот его лучше не брать. - Она заслонила лицо от едкого дыма ладонью, покачала узлом волос, собранных на макушке, и, подсев поближе, поворошила угли в костре длинной веткой. - Запросто можно и оскомину набить. - И улыбнулась как-то загадочно.

- Так что же будет?

- Да ничего не будет. Учиться надо проверять свои чувства, учиться жизни, как и всему остальному, как арифметике и вязанью. Не обязательно же всякую жизненную формулу проверять на собственных ошибках, как ты считаешь?

- А если это не ошибка? Не знаю... Знаю, что вот тут ноет, что смотреть на тебя спокойно не могу, все переворачивается.

- У меня тоже так не раз бывало. Первый раз - еще в пятом классе, честно призналась она, - но это же все не то... Возрастные увлечения, не больше. Девчонки говорят - черемуха! Слушай, ложись-ка спать, Василек, ты же сегодня вкалывал как сумасшедший. Ты ведь в последнюю смену дежуришь?

Не отвечая на последний вопрос, я пробормотал:

- Не знаю, права ли ты. Сердце не согласно, а голова... Нужно еще подумать...

ЗАПИСЬ 3

Описывать эту ночь мне очень тяжело. Как говаривал Гоголь, рука опускается и перо не в силах, ибо это была, если быть честным, ночь моего величайшего позора. Что ж, видно, в жизни надо пройти и через такое... Однако все по порядку.