По следу Черта

Возражающих не нашлось — ни на рынке, ни за его пределами. Уже к вечеру весь криминальный мир знал, что с Князя спросили, как с гада, за нарушение «закона», а его место занял достойный «бродяга», который имеет большой авторитет во всех зонах России. Только называли этого «бродягу» по-разному: кто Чертом, кто Черным, кто Червленым, кто Червнем, кто Червовым, а кто и вовсе Жилой… Но каждый клялся, что хорошо знает его именно под этим прозвищем, так как немало дней провел с ним рядом на нарах, в карцерах, штрафных изоляторах и пересылках — на юге, на Дальнем Востоке, на Крайнем Севере… Кое-кто говорил, что Черт-Черный-Червень-Червовый-Жила уже давно расстрелян, попал под поезд или умер в дальней северной колонии. Это было странным — человек, кто бы он ни был, не может иметь столько кликух, не может находиться одновременно в разных уголках тюремной России, а тем более — на том и на этом свете…

Но как бы то ни было, следующим утром новый хозяин рынка в сопровождении свиты обошел торговые ряды, а с обеда уже сидел в офисе и принимал посетителей, несущих щедрую дань.

Вечером в той самой бильярдной собралась авторитетная братва, и Гвоздь задумчиво произнес:

— Князь сам нарвался: влез в свою торговлю, как муха в паутину… Да и авторитет давно потерял… А Червень пацан серьезный, вся тюрьма за ним стоит… Пусть делает как хочет, нам война не нужна!

И все с ним согласились. Но ни одна отсрочка не помогает избежать войны.

* * *

— Гля, красиво! — заулыбался Чикет, выходя на веранду и рассматривая с шестого этажа кишащий людьми Арбат.

— Закрой дверь, холодно! — приказал Черт.

Тот послушно вернулся в комнату.

— Если бомбу кинуть — вот забегают! Кайфово придумал, босс?

— Завязывай пастью пердеть! — недовольно сказал Черт. Он сидел в гостиной, развалившись в глубоком кожаном кресле, и пил крутейший грузинский коньяк из коллекции Князя. — Ты на вечер все подготовил?

Чикет вставил ноготь большого пальца между передними зубами, дернул палец в сторону, ноготь щелкнул.

— Бля буду, босс, я же отвечаю!

Черт промолчал. Уже три недели он жил в пятикомнатной квартире Князя. За это время обзавелся «чистыми» документами, избавился от «паленой» тачки и купил в салоне новенький «X-шестой», накупил дорогой одежды, стал достраивать огромный дом Князя в ближнем Подмосковье… Часть доходов от рынка и другого бизнеса пошла в общак, Лешке Шлеп-Ноге и Худому спецом дал деньги на операцию, братва его уважает больше, чем Гвоздя, словом, жизнь наладилась.

И вдруг объявилась родня Князя, стала качать права, предъявлять претензии… Это бы беда небольшая, но они привезли пикового «законника»[21] Шалву Менешешвили, известного под погонялом Младший, а тот потребовал разбора. Это было уже серьезно, отмахнуться от такого требования невозможно, и сегодня в семь вечера такой разбор должен был состояться. И Черта это заботило.

— Сколько пацанов взял? — наконец, спросил он.

— Четверых. И трое в запасе, — быстро сообщил Чикет.

Он уже давно понял, что уважает своего пахана. Боится, конечно, до колик в животе, но уважает. Как ловко Черт его самого пристегнул, как на эту гопную бригаду вожжи надел, как Кабана и Князя в открытую зарезал! Красавец! Ведь никого не боится, на всех с большой колокольни плюет! А Чикета не обижает: бабла подкидывает достойно, шофером и телохранителем сделал, важные дела поручает, вроде адъютанта, короче…

И сам Червленый большими делами крутит: постоянно носится по Москве на своей шикарной «бэхе», гаишников презирает, на знаки не смотрит, как надо ему — так и едет, где нужно — там и останавливается! Все время в центровых кабаках с авторитетными людьми сидит, «перетирает»[22] что-то, пьет много, но пьяным не бывает…

Чикет всегда с завистью смотрит на пахана: на его дорогую машину, на клевый прикид, уверенную походку, наглые манеры… Правда, и странностей у того много: финка всегда при нем, в рукаве, иногда приходит ночью, а костюм порван в клочья, да еще в каких-то пятнах, ох, нехороших пятнах… Приказывает упаковать в плотную бумагу да вывезти на мусорку куда подальше… Чикет не мог понять — что это значит? В драки он встряет, что ли? Или врагов валит? Но такие дела авторитеты своими руками не делают…

Однажды, правда, Чикет эту загадку разгадал, да зря: до сих пор как вспомнит — к горлу рвота подступает. А было так: вечером вез босса домой, вдоль парка, и вдруг тот: «Стой!» А сам на бабу молодую уставился. Та идет быстро вдоль деревьев, жопой крутит, фигурка такая ладная, каблучки стучат — цок-цок-цок… Страшновато, видно ей, дергается, как на пружинках, оглядывается, спешит… Лицо у Черта и так страшное, а тут и вовсе зверским сделалось, выскользнул он ужом из машины, растворился в темноте — не рассмотришь, и бесшумно за ней!