По следу кровавого доктора

Из-за угла выбежал подтянутый молодой офицер, подлетел к Никольскому чуть ли не строевым шагом, молодцевато отдал честь.

— Здравия желаю, товарищ капитан! Лейтенант Терехов. Вверенные мне бойцы осмотрели здание. Задержаны несколько работников института. Они изолированы в холле. Мои ребята их охраняют.

— В такое сложное время здесь кто-то работал, лейтенант? — поинтересовался Павел.

— Не могу знать. — Терехов пожал плечами. — Когда мы прибыли, ворота были закрыты, калитка заперта. Хотели открыть гранатой, но местные сами нас впустили, испугались сильно. Говорят, что гражданские, ничего такого не делали, просто работали на режимном объекте, чтобы кормить свои семьи. Они все так заявляют, товарищ капитан. Серьезно допрашивать не стали, вас дожидались. Но немного поговорили. Я знаю немецкий язык. Доктора Менделя там нет, у всех руки на месте. Здание в принципе целое, только восточное крыло немного пострадало, когда под фундамент мина прилетела. Пожара не было, просто рухнула часть стены. Мы нашли в восточном крыле кабинет Менделя. Сотрудники утверждают, что после отставки доктора Крюге, которая случилась десятого марта, именно Мендель фактически возглавил филиал, лично раздавал указания, кому и чем заниматься. Верхние этажи мы осмотрели, а в подвал не лезли, выставили охрану у входа. По-моему, именно там должно быть все самое интересное.

— В подвале точно никого не осталось? — спросил Павел.

— Думаю, нет, — ответил лейтенант. — Замок на внешней двери, выходящей в коридор, был заперт снаружи.

Этот парень, несмотря на молодость, производил положительное впечатление. Его бойцы действовали грамотно, заняли все ключевые точки.

Идея раздобыть собаку с кинологом принадлежала сержанту Малахову, плечистому мужчине лет трид-цати, с насмешливыми глазами и жестким седоватым ежиком. В Лацау дислоцировалось специальное кинологическое подразделение. Собак там тренировали в основном на поиск мин и неразорвавшихся снарядов, но были и разыскные.

— Десять минут на осмотр учреждения! — распорядился Павел.

В вестибюле за загородкой под присмотром автоматчиков жались в кучку люди в штатском. Половину из них составляли женщины. Они со страхом смотрели на советских солдат и офицеров, отводили глаза.

— Доктор Мендель приказал всем выйти на работу, — объяснил Терехов. — Вот они и сидели тут под бомбежкой, тряслись, как зайцы.

Если и была в них какая-то спесь, то они давно растеряли ее. Некоторые в белых халатах, остальные кто в чем.

«Позднее допросим», — решил Никольский, взлетая по лестнице на второй этаж.

Во всех помещениях царил беспорядок. Шкафы распахнуты, их содержимое вытряхнуто. На полу валялись какие-то пробирки, склянки, горы бумаг. Потом все это осмотрят компетентные товарищи. Не сейчас. Пока не до того.

Обстановка в кабинетах не отличалась уютом и роскошью, была выдержана в немецком духе. Лаборатории соединялись арочными проходами. В них вроде бы не было ничего зловещего. Стенды, стеллажи, тумбы, забитые препаратами, шкафы с книгами и папками.

В отдельном зале стояли кушетки. Над ними склонялись «многорукие» лампы. Кругом медицинское оборудование непонятного назначения. Замкнутая комната, отделанная кафелем и набитая каталками. Ширма, хирургический инструмент.

— Как-то не больно впечатляет, товарищ капитан, — прокомментировал Терехов то, что увидел. — Здесь они проводили только часть опытов. Думаю, все по-настоящему важное находится в подвале. Отсюда, кстати, проход в крыло, где проживал Мендель.

Они прошагали в конец коридора, спустились на половину лестничного марша.

За крохотным холлом располагались санузел с душем и маленький кабинет-спальня. Гостиная была чуть вместительнее. Снова разбросанные вещи, выдвинутые ящики. И здесь никакого комфорта — голая функциональность.

Эсэсовский мундир висел на крючке на самом видном месте. Видимо, доктор Мендель им теперь только любовался. Надевать его ему не приходилось. Тяжеловато было справляться одной рукой? Или уже наловчился?

В ванной комнате капитан приоткрыл коробку с грязным бельем, брезгливо поморщился, извлек двумя пальцами мятую белую сорочку, протянул ее Терехову.

— Держи!..

— Спасибо. — Лейтенант сглотнул. — Мне не надо, не ношу такие.

— Собачке дай понюхать, умник!

— Прошу прощения, не сообразил. — Он тоже взял сорочку двумя пальцами, отдал ее кому-то из бойцов и сопроводил это действие соответствующим наказом.

— Звать-то ее как? — поинтересовался Павел. — Собачку, я имею в виду.

— Елкой ее зовут, — ответил Терехов. — Смешное создание, сладкое жуть как любит. Веселила нас в машине, пока ехали. Но кинолог сержант Возницкий говорит, что свою работу она знает отлично.

«Несерьезная кличка, — подумал Павел. — Победой бы лучше назвали. Или хотя бы Клеопатрой».

На втором этаже тоже было шаром покати. Первая дверь по коридору оказалась приоткрыта.

— Не советую туда заходить, — с заметным смущением проговорил Терехов. — Да и попахивает там уже.

Все же Павел вошел в помещение и огляделся. Обычный кабинет. Массивный письменный стол, два кресла.