По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга первая)

– Товарищ капитан, я хочу на фронт, сражаться с фашистами!

– А Вы, молодой человек, полагаете, что мы Вам предлагаем тепленькое местечко в тылу? Так? Воины-чекисты сейчас сражаются на всех фронтах, на самой передовой линии. Пограничники первыми приняли на себя удар врага и мужественно продолжают громить его повсюду. Это что, по-Вашему, не фронт? Это, разве, не передовая?

Голос его звучал все тверже, а интонация становилась угрожающей. По столь неожиданной реакции капитана я понял, что дал промашку с ответом, ляпнул не то и сам испугался своих слов. Еще, чего доброго, отправит туда, куда Макар телят не пас. Поэтому срочно поспешил «реабилитироваться» в глазах всей комиссии:

– Нет, я так не думаю. Я согласен, просто…

– Что «просто»? Договаривайте! – вытянул вперед гусиную шею капитан.

Все, моя голова окончательно перестала соображать.

– Да нет, ничего… Я согласен, товарищ капитан! Я хочу быть чекистом!

– Ну вот, это совсем другое дело! – голос капитана вновь стал спокойным и бархатистым.– Идите домой, а когда понадобитесь, мы Вас вызовем. Вопросы есть?

– Никак нет!

Я по-военному повернулся кругом (но почему-то через правое плечо) и на ватных ногах вышел из кабинета. Вся моя спина была мокрой от пота.

Вскоре Виктор Демин уехал куда-то вместе с другими призывниками, а я до августа 1942 года продолжал работать в колхозе счетоводом.

Мужчин призывного возраста оставалось в селе все меньше и меньше. Горе похоронок все чаще стало стучаться в дома: «… С глубоким прискорбием извещаем, что ваш муж (имярек) пал смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками».

Как правило, у людей, получавших их, хватало сил прочесть только первые строчки, затем в глазах все начинало плыть и мутная пелена застилала глаза, ноги подкашивались, волосы становились белее снега. Почтальоны подолгу носили в своих сумках казенные конверты, не решаясь их вручить адресатам. И едва закрывалась за письмоносцем дверь, как нечеловеческий крик вырывался на улицу – никому не хотелось быть вестником печали, скорби и горя?

Не обошло стороной несчастье и семью моего друга – Виктор Статейкин погиб на фронте. Теперь я рвался на фронт еще сильнее – хотелось отомстить за его смерть.

Но не прошло и двух месяцев, как я с болью узнал, что геройской смертью погиб еще один мой приятель – Вася Щелин.

Но самым большим ударом для меня стало известие о гибели Виктора Демина. Эх, Витька, Витька! Какими радостными были его первые письма! Как он вдохновенно писал о своем пребывании в Действующей Армии! С какой ненавистью он хотел отомстить фашистам за все их злодеяния, словно спешил, старался «догнать» своих товарищей по оружию в геройских делах.

«Николай, – писал Виктор мне с фронта, – мне, стахановцу в труде, теперь надо стать стахановцем в бою. Сколько времени я потерял зря, сидя дома, сложа руки. На счету моих товарищей уже не одна сотня убитых фрицев, а я их еще в глаза не видел. Но, ничего, скоро из учебного подразделения нас направят в боевую часть, вот тогда буду две „нормы“ давать: за себя и за тебя!» Каким оптимизмом, какой жаждой жизни были наполнены его письма! Он хотел жить, а когда потребовалось отдать жизнь ради Победы, ради того, чтобы жили другие, сделал это, не задумываясь.

Наконец – то, в августе 1942 года мне пришла повестка из военкомата явиться на сборный пункт, «… имея при себе…» Далее перечислялся список необходимых вещей, которые надлежало иметь при себе каждому призывнику. Вот теперь я смогу отомстить за смерть друзей», – подумал я.

Я был направлен в 300-ый стрелковый полк 21-ой отдельной стрелковой бригады внутренних войск НКВД СССР.

Тот капитан не обманул меня.

Началась моя служба в Красной Армии, в войсках НКВД.

IV. В одном эшелоне

…Теплый августовский полдень сорок второго. Село Большое Болдино14. То самое, где около 190 лет тому назад творил великий Пушкин.

На привокзальной площади царила суета. Повсюду стоял шум, гомон, в котором смешались песни провожающих и отъезжающих на фронт, людские разговоры, крики мальчишек, бегающих стайками в этом водовороте и лавирующих между стоящими группами, собранных со всего района призывников, паровозные гудки прибывающих и отъезжающих эшелонов. Пожалуй, никогда еще не было так многолюдно на вокзале за всю историю его существования как сегодня.

Где-то за деревянным штакетником забора станции «хромка»15 переливчато сыпала «Камаринского». Пожилой мужчина неуклюже, но с удовольствием пошел по кругу в пляс.

А на противоположном конце перрона другая гармошка играла «Русского», под мелодию которого две девушки в ситцевых платьицах, с платочками в руках, легко и воздушно танцуя, работали каблучками, выдавая куплет за куплетом. Причем частушки рождались тут же, во время танца, вылетая, словно искры из-под каблучков: