По старой дороге далеко не уйдешь

— Позор! — сказал он гневно. — Как можно было допустить такое? — Он остановил взгляд на Прутикове.

Тот растерялся. По тону, по голосу, каким заместитель директора задал вопрос, он догадывался, какая гроза бушевала у него внутри, к тому же он не совсем уловил, к кому относится сказанное Поповым слово «позор»: к рабочим, написавшим письмо, или?.. Поэтому неопределенно произнес:

— Совершенно верно, позор…

— Как же вы это допустили?

Глаза Прутикова забегали, он лихорадочно соображал, какую ему занять позицию, чтобы не попасть впросак, да еще в присутствии стольких сотрудников.

— Знаете, Владимир, Алексеевич, — помедлив, заговорил он, — я, как и вы, по своей работе отдален от мастерской. Как все это произошло, лучше спросить главного инженера, а по общественной линии больше меня может сказать парторг партийной группы рабочих Иваков.

Попов нахмурил брови:

— А вы, секретарь партбюро, остаетесь в этой истории в стороне? — Он взял письмо. — Вот тут стоит первая подпись: член партии Буданов. Что это за человек, вы знаете его?

— Да, я с ним знаком, — тихо проговорил Прутиков.

— Если вы отдалены от мастерской, то при каких обстоятельствах познакомились с ним?

Попов задавал вопросы, как следователь обвиняемому, поэтому Прутиков старался не отходить от фактов.

— На Буданова была написана докладная Кочкаревым, что тот отказался от работы.

Попов вопросительно посмотрел на Власову, Рудневу и Уверова.

Стараясь казаться спокойным, Прутиков по привычке маленькой ручкой почесал за ухом и добавил:

— На Буданова и второй раз была написана докладная.

— Что, он снова отказался от работы? — повысил голос Попов.

Он докапывался до истины, и надо было говорить только правду.

— Нет… — промямлил Прутиков. — Кочкарев жаловался, что он работает медленно, производит брак.

— Так… — усмехнулся Попов, снова взглянув на сотрудников. — Буданов производит брак?! Ну и как же вы поступили с ним?

Прутиков с раздражением думал: почему Попов, которого ждала уйма других важных дел, интересуется именно Будановым?

— Что же было дальше? — переспросил Попов.

— Передали Буданова на обсуждение партийной группы рабочих, — вмешалась Руднева, видя, что Прутиков молчит.

— Подождите, — остановил ее Попов. — Я спрашиваю Дмитрия Яковлевича.

— Поскольку мы в производственной жизни малосведущие люди, — проговорил Прутиков, — дело логичнее было рассмотреть на партийной группе рабочих.

— Что же решила группа рабочих?

— Признала докладную Кочкарева необоснованной.

— Так… А дальше?

— Дальше ничего не было…

— Как не было? — опять вмешалась Руднева. — Вы, товарищ Прутиков, вызвали к себе Буданова и потребовали, чтоб он перешел на другую работу.

— Извините, — загорячился Прутиков, — я не требовал, а предлагал…

— Ну и как? Ваше предложение Буданов принял? — жестко спросил Попов.

— Нет, не принял… Сказал, что он никуда не уйдет. На этом дело и кончилось.

— Для кого? Для вас?

— Для меня и для Буданова.

— Нет, для Буданова оно не кончилось… Судя по всему, он продолжал пробивать стену, которую вы воздвигли перед ним.

Прутиков поежился и сумрачно изрек:

— Я ни перед Будановым, ни перед кем другим никакой стены не воздвигал.

— Ну это я, наверно, выдумал из головы, — усмехнулся Попов. — А вы интересовались, что за специалист Буданов? Или ваше положение ученого позволило вам забыть, что вы секретарь парткома?

— У меня просто не было времени этим интересоваться.

— Конечно, к чему вам это?.. — Попов устало провел рукой по лицу и глухо произнес: — Можете быть свободны… Все, кроме главного инженера.

— Садитесь поближе, — пригласил он Голубева, как только дверь закрылась, и, когда тот пересел к столу, внимательно посмотрел на его тщательно причесанные волосы, гладко выбритое лицо и аккуратно подстриженную бородку. — Как это мы опростоволосились с Кочкаревым? Я-то был плохо с ним знаком. Расскажите, что он за человек?

— Инженер, — заметно волнуясь, сказал Голубев. — Занимал разные должности.

— Кажется, у него была хорошая хватка?

— В том-то все и дело! Хватка у него была — позавидуешь. С первых же дней покорил меня своей энергией, прямо-таки ослепил. От этого первого впечатления я, признаться, долго не мог отделаться. Мне казалось, человек старается, из кожи вон лезет, чего же еще? Но потом, когда Кочкарев столкнулся с Будановым и между ними началась борьба, я стал постепенно прозревать. Признаться, и я, и Прутиков верили Кочкареву и даже защищали его на собрании. А Буданов такую нам дал отповедь, что мы не знали, куда глаза девать! Он буквально победил всех своей логикой и в прах разбил ходульный авторитет Кочкарева. Я Буданову не хотел зла… И мне, честно говоря, хочется перед ним извиниться.

— Это хорошо. Кто же теперь на месте Кочкарева?

— Мишаков. Опытный производственник.

— А как он, нравится рабочим? Ведь в этом залог успеха не только мастерской, но и всего нашего научного дела.

— У него хорошая черта: он прост, обходителен, вдумчив. Десять раз примерит, прежде чем отрезать. По моим наблюдениям, коллективу полюбился.