По страницам "Войны и мира"

Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из-за од-

ного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по-вашему? А, по-нашему не так».

Кто же прав? Все офицеры — и Денисов в их числе — согласны со своим пожилым товарищем;

Ростов, «краснея и бледнея», оправдывается: «вы напрасно обо мне думаете так... я... для меня... я за

честь полка...» Но извиниться он отказывается: «ей-богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться,

точно маленький, прощенья просить?»

Столкнулись два разных представления о чести и бесчестье. Для Николая бесчестье — обнару-

жить его. Офицеры убеждены, что делают благое дело, уговаривая Ростова. Но они разру-

шают в его душе ту веру в справедливость и благородство, которой он жил до сих пор. Вот сей-

час, убеждая его извиниться перед полковым командиром, товарищи заставляют Николая сделать пер-

вый из той цепи поступков, которые превратят его в нерассуждающего человека, привыкшего не ду-

мать, а только подчиняться.

Пройдет время, и окажется, что неопытный Ростов был в этой истории честнее и благород-

нее умудренных опытом офицеров. Они дорого заплатят за то, что позволили Телянину, сказавшись

больным, избегнуть суда. Пройдет время — Телянин возникнет на пути Денисова, и, в сущности, по

его вине Денисов попадет под суд и долгие месяцы будет унижен, оскорблен, затоптан в грязь, и

даже царь отклонит его прошение о помиловании. Подлец победит благородного человека, воспользо-

вавшись его же благородством, — и когда это случится, Денисов, может быть, пожалеет, что в свое

время помог остановить горячего Ростова в его стремлении к справедливости, но будет уже поздно.

11. АДЪЮТАНТ КУТУЗОВА КНЯЗЬ БОЛКОНСКИЙ

Смотр в Браунау. Кутузов идет по солдатским рядам. Сзади — свита. «Ближе всех за главно-

командующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский».

Так появляется на войне князь Андрей. Когда «Кутузов задумался, видимо припоминая что-то»,

князь Андрей напомнил ему о разжалованном Долохове. После смотра он вошел в кабинет главноко-

мандующего с бумагами, которые нужны были Кутузову, взял другие бумаги, выслушал приказание:

«Из всего этого чистенько, на французском языке, составь memorandum, записочку. .»

Перед нами аккуратный, исполнительный штабной офицер. Читая об этом, испытываешь

разочарование: неужели князь Андрей шел на войну, чтобы составлять меморандумы? Мы хотели бы

видеть его в битве, в пороховом дыму, впереди войск — а тут кабинет, шорох бумаг, тихие шаги

по ковру. .

21

Но вот что удивительно: князь Андрей «много изменился за это время... он имел вид человека...

занятого делом приятным и интересным». Князь Андрей доволен своей жизнью на войне! И Кутузов

доволен им. «Ваш сын... надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим знаниям,

твердости и исполнительности», — так писал он «своему старому товарищу, отцу князя Андрея».

Дело в том, что война состоит не только из грохота орудий, сражений и подвигов. В понятие

войны входит и все то, что мы видели: старание генерала выслужиться, и трепет Тимохина перед на -

чальством, и воровство Телянина, и проигрыш Денисова, и мученья Ростова... На войне живут люди

— и, пока живы, они продолжают мечтать, каждый о своем, любить и ненавидеть, огорчаться и радо-

ваться по самым незначительным поводам. Здесь, как и в мирной жизни, бывают свои будни — и, мо-

жет быть, труднее вести себя достойно в будничной жизни войны, чем в сражениях.

Князь Андрей живет размеренно-спокойной жизнью штаба — но вот она прерывается звуком

хлопнувшей двери, быстрыми шагами и быстрым голосом австрийского генерала с перевязанной

головой. Это генерал Мак, армия которого разбита французами. Кутузов встречает Мака с неподвиж-

ным лицом, — нужно несколько мгновений, чтобы он понял глубину и значение происшедшей траге-

дии. «Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил

голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь». (Курсив

мой. — Н. Д.)

Так ведет себя Кутузов — его почтительность вызвана сочувствием: потерпевший поражение ге-

нерал страдает от своего позора, и было бы недостойно усиливать его страда ния. Но адъютанты Ку-

тузова, Несвицкий и Жерков, настроены иначе. Австрийцев же побили, не наших, — есть чему огор-

чаться!

Жеркова мы помним на смотре в Браунау: когда Кутузов шел вместе с полковым команди-

ром по солдатским рядам, Жерков, следуя за ними в свите, передразнивал каждое движение полково-

го командира — так он забавлялся и смешил товарищей. Позже, при переправе через реку Энс, он с

наивным лицом объяснит Несвицкому, зачем понадобилось послать поджигать мост многих людей —

вместо двух — и подвергнуть опасности многие жизни:

«— Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам-то кто же Владимира с

бантом даст! А так-то — хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик полу-

чить...»