По ступеням «Божьего трона»

Туда, палимые солнцем, погоняли мы своих лошадей, но прошло добрых четыре часа времени, прежде чем мы завидели впереди узкую полосу зелени. Наконец-то!

Но нет, это был еще не оазис, а заросли Lycium и Nitraria на песчаных буграх, опоясывающих с юга оазис. Сперва мы встретили летучие пески, редкими холмиками набросанные на глинистой почве пустыни, а затем дорога вступила в бугристые пески, уже закрепленные густой растительностью. Подвижные пески имели в высоту не более полутора метров, закрепленные – и того меньше. Простирание их весьма коротких гребней (наибольший из песчаных валов не имел и 10 м в длину) было северо-северо-восточным, заветренный их склон, т. е. более крутой, обращен был на запад. О тех же песках, хотя и лежавших дальше к востоку, В. А. Обручев пишет следующее: «Простирание гребней барханов и барханных валов NO 30°, крутые склоны обращены к OSO; но формы сглажены вчерашним дождем и последними SO-ветрами, насыпавшими пологие откосы у крутых склонов и срезавшими острые гребни»[234]. Сопоставление этих наблюдений указывает на весьма интересную климатическую особенность котловины Инь-пань-фу-цзы, а именно, что господствующие в ней летом северо-западные ветры к осени сменяются юго-восточными.

Оазис Инь-пань-фу-цзы занимает площадь, равную приблизительно 34 кв. км. В его центре выстроен обнесенный глинобитной стеной городок, который собственно и носит приведенное выше название Инь-пань-фу. В прежнее, однако, время он, по-видимому, носил иное название: в китайской географической литературе мы находим указание, что на северо-запад от крепости Хой-хой-пу, за горой Ку-ань-тай, находится городок Шань-ма, через который проходит большая дорога на Хунду-лэн. Это, надо думать, и есть наш городок.

Добиться, при помощи Сарымсака, ясного указания на источник снабжения оазиса водой я не мог; но у меня составилось убеждение, что Инь-пань-фу-цзы живет главным образом водою ключей и в меньшей степени водой р. Чи-ю-хэ. Во всяком, случае воды должно потребляться здесь больше, чем может дать одна Чи-ю-хэ, и бежит она по оазису с такой стремительностью, которая ясно указывает на крутой уклон котловины к востоку. Русла р. Чи-ю-хэ я не встретил; имея, однако, в виду, что В. А. Обручев говорит о русле, даже о нескольких руслах на южной окраине песков[235], вполне допускаю, что я его проглядел или, что также возможно, что на моем пути его затянуло песком. Как бы то ни было, большое число колодцев в Инь-пань-фу-цзы с затхлой, солоноватой водой свидетельствует о временами случающемся здесь недостатке в проточной воде. Этот недостаток, в свою очередь, вполне объясняет и незначительность местных полей, и очень малую их урожайность.

Бивуаком мы встали близ городских стен, у арыка, осененного огромными тополями. Вечером нас посетили здесь два субъекта, национальность коих мы, конечно, не отгадали бы, не назовись они монголами с северных склонов Нань-Шаня. Монгольского в них, однако, ничего не было ни в костюме, полукитайском, полутангутском, ни в типе лица, овального, с скрытыми скуловыми дугами, прямым носом и выдающимся подбородком; говорили они, впрочем, по-монгольски настолько хорошо, что Сарымсак понимал их без затруднения. В Инь-пань-фу их завел случай: потеря одним из них трубки; ехали же они в Ном, стало быть по одному пути с нами. Сарымсак объяснил нам, что они были бы рады примкнуть к нашему каравану. Это и нам было на руку, так как мы убедились, что имеем дело с людьми, хорошо знающими пустыню. Итак, с этого же вечера они поступили на наше иждивенье, а взамен должны были посвящать нас в тайны окрестной страны.

С места же они рассказали нам следующее о дороге, пересекающей оазис и соединяющей Мо-чэн с Юй-мынем. От Инь-пань-фу до Мо-чэна (Мо-мыня) считается 310 ли. Первый раз ночуют на ключах у монголов, второй – близ пикета Тулан-ортэн, от которого уже не более 30 ли до города. До монголов путь идет сначала песками, а затем гоби, т. е. каменистой пустыней; отсюда же некоторое время пригорками, потом опять песками и, наконец, глинисто-песчаною степью, поросшею хармыком (Nitraria), сухаем (Tamarix), бурульчжином (Calligonum) и ближе к Эцзин-голу – тора(Populus euphratica).

Западная часть оазиса Инь-пань-фу-цзы, которой мы следовали 8 сентября, выглядела не менее уныло, чем восточная; фанзы попадались редко, и их наружное убожество не скрашивалось даже деревьями, которые росли в одиночку и притом чаще всего вдоль арыков; желтая глинисто-песчаная почва, только местами прикрытая порослями джантака и лебеды (Chenopodium album L.) или затянутая песком, смотрела так же мертво, как и в пустыне; плоские ямы с остатками застоявшейся в них воды и потрескавшейся по краям глиной тоже не представляли ничего привлекательного, и только любопытным взором провожавшие караван верблюды вносили некоторое оживление в эту картину.