По ступеням «Божьего трона»

Из деревни Белой сперва вышли на озеро Марка-куль, а от него свернули на речку Черный Иртыш. Путь тут трудный, горами, местами по камням, и такой путины до реки Кабы, что впала в Черный Иртыш, три дня ходу. От Кабы до Бурчума еще шли два дня и тут переправились (через Черный Иртыш). Потом шли сухою страной, через малые горы (хребет Коксун) два дня и вышли к озеру Уленгур (Улюнгур). Его мы обошли с востока по дороге между двумя озерками с соленой водой: в одном соль по берегам была белой, рассыпчатой, в другом – грязная, в комьях. Засим, стали табором на речке Уленгурке (Урунгу), ниже местечка Булун-тохой, заселенного, как и вся долина Уленгурки, торгоут-калмаками. Торгоуты высевают хлеба (пшеницы и проса) мало, а больше живут охотой и скотоводством. Промышляют зверей: сайгаков, куланов и волков, в особенности последних, так как их в этих местах, сказывали нам, пропасть.

От речки Уленгурки шли сухой степью, по колодцам. Таких переходов до речки Кобука было четыре. От речки Кобук на следующий день дошли до озера Ном[348], к которому подходит большая крутая гора из серого точильного камня. От озера вновь шли с неделю голодною степью по колодцам с горькой водой, а там пришли в китайский город Манас[349].

Манас – большой торговый город и обнесен крепостью. В нем проживают главнейше китайцы, которые занимаются хлебопашеством, имеют также бахчи и огороды, еще разводят сады, от коих имеют для продажи урюк, чернослив[350] (?), виноград и яблоки; еще сеют мак и хлопок. Из хлопка делают дабу и отправляют ее караванами в Кульчжу. Базар в Манасе большой, и торгуют там бойко.

Главный начальник Манаса прозывается амба. Он прислал к нам чиновника спросить, кто мы, куда и зачем идем. По совету отца, мы сказались кэмчуками; а кто такие эти кэмчуки, и сами того не знали; а знали только, что где-то далеко в Китае живут сходственные с киргизами кэмчуки; того ради, для сходства, стало быть, все коротко остриглись. Амба нам поверил, и препятствия к поиску свободных земель не учинил.

Из Манаса через три дня пришли в город Санжу (Чан-цзи), поменьше Манаса. В садах его растут, между прочим, деревья с листьями величиной с ладонь, выходящими прямо из ствола, один возле другого. Деревья – высокие и имеющие кору, как у нашей осины (?). Занятия жителей здесь такие же, как и в Манасе.

От города Санжи мы пошли к горам. Тут к нам прибыл чиновник, раздавший нам провизию – фунтов по 15 на человека муки и проса. А по чьему приказу то делалось – того мы не знали; о вспоможении же сами никого не просили.

В горах видели каменный уголь[351]; его вывозят в соседний город Урумчи. Горами шли пять дней и перевалили через большой белок Ерень-кобарга (Эрен-хабирга)[352]. Дорогой встречали аулы торгоутов, которых здесь иначе называли кочут (хошоут?) – калмаками. Занимаются они скотоводством, но есть среди них и промышляющие охотой. Охотятся больше за маралами, но бьют также козлов и медведей.

Выйдя из гор, в один день дошли до озера Баграш-куль. Озеро это очень большое, и водится в нем, сказывают, рыба лохан, аршин семи или восьми. Обойдя его с востока, вышли к речке Караша (Конче-дарье), вытекающей из Баграш-куля, и, пройдя еще день, добрались до г. Колю (Корля). Здесь и зимой тепло, и снега не бывает.

Отсюда с неделю, а может и дольше, шли вдоль р. Караша, пока не дошли до местности, прозываемой Лоб, а там дня через четыре вышли в Кара-кочунь (Кара-кошун). Обе эти местности заселены народом, похожим на киргизов. Рыболовство – главное их занятие, а также промышляют птицу по болотам. Этой птицы здесь пропасть: утки, лебеди, гуси, цапли, еще другие; а рыба двух сортов: маринка и еще похожая на тайменя (т. е. Salmo fluviatilis. Pall.). Для скотоводства места здесь непригодные, так как очень уж беспокойно от комаров и мошки. Из шкур гусиных и лебяжьих женщины тамошние шьют себе одежду.

В местности Кара-кочунь прожили мы всю зиму. Снега не было. Стояла все больше теплая, сухая погода. С Кара-кочуня весной мы пошли дальше сперва сухой степью, а потом горами. Вышедши же из гор, пошли долиной и шли ею трое суток до вершины р. Чемень (Джахан?). Долина здесь очень широкая, но безлюдная и сухая. Из зверей видели только диких верблюдов и диких же лошадей. Дорог дальше не было, и куда дальше идти, этого не знали. Остановились потому табором, а вперед послали пять человек, которые, однако, к нам не вернулись. Искали мы их целой партией; нашли одного, но уже мертвого, а что сталось с другими, того не доискались[353].

Между тем припасы наши подходили к концу. Некоторые, отчаявшись найти дорогу в «Беловодье», обернули назад. Тогда и другие пошли за ними вслед. На обратном пути, когда у многих оказались недохватки в припасах, убили дикого жеребца на мясо.