«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны

В декабре 1930 года инженеров убивали по делу «Промпартии» — они тоже «проводили внутреннюю подготовку интервенции», которая была запланирована английским, польским и французским правительствами «на лето 1930 года или, в крайнем случае, 1931 год»: «Интервенция должна была начаться выступлением Румынии под предлогом придирки, например, к пограничному инциденту с последующим формальным объявлением войны Польшей и выступлением лимитрофов…

Общий план сводился к комбинированному двойному удару: главный — на Москву и вспомогательный — на Ленинград, с движением южной армии, опираясь на правый берег Днепра» (из показаний Рамзина).

В этот момент «верхушечная и средняя прослойка старых инженерно-технических кадров, привлеченных к социалистическому строительству», должна была нанести республике удар в спину: парализовать производство, железнодорожные перевозки и энергоснабжение, «вызвать в стране общий экономический кризис, который в сочетании с неизбежными трудностями при проведении коллективизации и значительными продовольственными затруднениями должен был, по их расчетам, вызвать недовольство широких народных масс и привести к краху Советской власти».

Но, слава Марксу, все кончилось хорошо: «Промпартию» разоблачили и тем самым «не только сорвали интервенционистские планы франко-английской буржуазии, но и содействовали успешному и досрочному окончанию первой пятилетки».

Расстреляли «всего-то» шестерых, однако вслед за основным — показательным процессом — потянулись отраслевые: в угольной, металлургической, лесной, текстильной, химической, нефтяной, энергетической («дело электровредителей») и прочих промышленностях — было взято более двух тысяч членов нелегального «Инженерного центра». Сегодня трудно сказать, попали ли в это число или же прошли отдельным заговором ставропольские «вредители-почтовики», которые «замедляли прием и передачу правительственных оперативных телеграмм».

Землемер Н.З. Никонов-Смородин вспоминает: «После суда над шахтинскими «вредителями» по директивным заданиям ГПУ начались «вредительские наборы». Эти «ударные» вредительские процессы начинались и кончались в подвалах, оставаясь совершенно неизвестными вне подвальных стен. Только один этап на Соловки состоял из тысячи человек, по преимуществу инженеров и техников».

В этих этапах были ипатьевский ученик Н.А. Орлов (по оценке В.И. Вернадского — интересный и крупный ученый) и другой его ученик, заведующий кафедрой отравляющих и взрывчатых веществ Ленинградского технологического института Г.А. Разуваев, и профессор того же института, бывший член ипатьевской комиссии Л.Ф. Фокин, и видный специалист по производству серной кислоты, тротила и нитротолуола И.М. Аккерман, и «представитель санкт-петербургской химической школы», директор Уральского научно-исследовательского химического института профессор А.Е. Маковецкий. (Подлость и тупость состоит еще и в том, что одновременно

Фишман жаловался на отсутствие специалистов и советские агенты уговаривали поработать в Москве над «улучшением военно-химических средств РККА» немецких профессоров, в том числе лаурета Нобелевской премии Фрица Габера, прельщая их «крупными окладами, квартирами и всеми удобствами». Немцы не соблазнились, не приехал ни один.)

По одному из «наборов» проходил руководитель бригады Охтинской химической лаборатории, бывший «михайловец» и боевой офицер — три года на фронте, шесть орденов — А.С. Бакаев. Под его руководством был создан баллиститный нитроглицериновый порох марки НГ, принятый на вооружение РККА в 1929 году, и на Шлиссельбургском заводе построена опытная установка для отработки промышленной технологии его изготовления. Достижение в самом деле выдающееся, учитывая, что теоретическую базу подвели задним числом. В благодарность изобретателю отмерили 10 лет заключения: «выяснилось», что бывший капитан состоял в контрреволюционной группе, передавал секретные сведения за кордон, тормозил научно-исследовательские работы, готовил к подрыву ленинградские мосты.

Из конторы в тюремную камеру переместился заведующий военным и артиллерийским отделами Металлического завода, конструктор башенных корабельных и береговых установок А.Г. Дукельский. Там же, в «Крестах», очутился начальник конструкторского бюро завода «Большевик» К.К. Чернявский, создавший 180-мм пушку Б-1 для советских крейсеров.