По тонкому льду

Любой российский оппозиционный политик на выборах в 2014 году – это политик, оппозиционный другому политику, и не более того. Естественно, оба политика (особенно если они оба еще и депутаты Государственной думы) горячо и полностью одобряют и поддерживают политику Владимира Путина. Никаких других вариантов не предусмотрено.

Продолжая эту логику: допущенная к выборам оппозиционная партия – это партия, которая оппозиционна другим партиям, но ни в коем случае не системе и уж точно не лично Путину. На выборах партии конкурируют между собой исключительно за количество депутатов, которые во вновь сформированных органах будут одобрять и поддерживать любые спущенные сверху идеи и предложения.

Те, кто не согласен играть по этим правилам, – к игре не допускаются.

Антипутинская оппозиция (по сути, оппозиция как таковая, в нормальном смысле слова) вообще выведена за скобки, о ней принято говорить в другой терминологии – «национал-предатели», «пятая колонна» и так далее.

Путин явно и очевидно шагнул за рамки символа и лидера одной только партии. Сегодня он – символ и лидер всей политической системы Российской Федерации, а все несогласные с этим силы и персоналии нейтрализованы и блокированы.

По сути, «Единая Россия» сегодня не средоточие зла, а просто одна из фракций «партии Путина». Более того, это даже не самая одиозная фракция – все-таки Мизулина избиралась по спискам «Справедливой России», если кто еще помнит.

Идея голосовать за любую другую партию, кроме Партии Жуликов и Воров, чтоб так продемонстрировать власти что-то, – умерла. Власть серьезно поработала с этой проблемой – и она ее решила, надо это признать.

Ловушка захлопнулась: голосуя за КПРФ, а не за ЕР, избиратель фактически голосует лишь за то, чтобы от его имени Путина будет поддерживать товарищ Зюганов, а не господин Васильев.

Ситуация выглядит ровно так, как она выглядела на советских выборах: даже голосуя за беспартийного кандидата, ты в любом случае поддерживаешь «нерушимый блок коммунистов и беспартийных», тем более что все эти советские органы власти были фикцией и ничего не решали, только утверждая принятые «сверху» решения.

Естественно, местные интересы и разборки – отдельная тема. И для каких-то местных ситуаций победа коммуниста-путиниста Л. чем-то лучше, чем победа единороса-путиниста З., так что я вовсе не призываю к игнорированию местных выборов. Исходя из практического интереса, в любом случае надо выбирать лучшее из того, что есть. Тут главное – не обманывать себя и не обманывать других, путая внутриэлитные разборки с принципиальной политической оппозиционностью. Помните пример про «свободный туалет»: туалет свободен в том смысле, что не занят, но незанятый туалет – это никак не территория свободы.

2. Русское «дело Дрейфуса»

15.04.2014, «Кашин»9

Украинская ситуация уже сейчас перевернула всю русскую политическую жизнь, а ведь конца и края ей так и не видно. Сколько будет длиться этот кризис и чем он закончится – трудно предположить. В то же время очевидно, что происходящее с нами сейчас определит всю жизнь русского общества на десятилетия вперед.

Тайна всеобщей вовлеченности в этот спор объяснима. Яростно споря об Украине, люди на самом деле спорят совсем о чем-то своем, о наболевшем и давно назревшем.

Именно поэтому мне приходит на ум некогда перевернувшее всю французскую жизнь «дело Дрейфуса». Такие аналогии всегда ведут совсем не туда, куда хотелось бы употребляющему их человеку, но слишком велик соблазн.

«Дело Дрейфуса» – это изученный и многократно описанный прецедент чрезвычайно болезненной общенациональной дискуссии, возникшей по частному поводу, но оказавшейся определяющей для судеб целой европейской нации на несколько десятилетий вперед (и в каком-то смысле звучащей и до сих пор, пусть даже и очень далеким эхом).

Несмотря на то, что «дело Дрейфуса» удалено от нас более чем на век, важно понимать, что важной его особенностью была чрезвычайная медийность, пусть и на технологическом уровне того времени. Социальных сетей тогда еще не было, но французское общество конца XIX века оставалось достаточно традиционным, и еще сильны были офлайновые коммуникации: семьи, клубы, церковные общины, партии и так далее, а роль телевидения играли общенациональные газеты. Так или иначе, но этот спор тогда пришел в каждый дом.

Начавшись как запутанное дело об обвинении в государственной измене одного конкретного офицера, «дело Дрейфуса» обернулось бурной дискуссией по всем вопросам, которые накопились у французов друг к другу и своему государству за сто лет революций и войн, что, кстати, более всего сближает ситуацию с российской.

Ведь и наше общество так и не достигло консенсуса по ключевым вопросам, встававшим перед нами за последние сто лет войн и революций.