По тропам Срединной Азии

Охрана милиции из четырех людей была размещена в лагере, а белая палатка была поставлена вне лагеря. Официальное объяснение, данное нам, было то, что палатка и люди были помещены в лагерь, чтобы охранять животных и багаж в течение ночи. В действительности люди были помещены туда, чтобы шпионить за каждым нашим движением. Мы не возражали, надеясь, что странное отношение вскоре изменится. Мы были все еще уверены в наших тибетских паспортах и хороших намерениях правительства Тибета. Нам разрешали покупать молоко и масло, но запретили продавать или обменивать караванных животных. Мы возразили против такого нарушения нашей личной свободы, но начальник извинился, говоря, что он действует согласно приказам от более высоких властей. По его словам, среди четверых русских, которые были задержаны в Цомра, был японец и им позволили посетить Нагчу только потому, что кхан-по из Нагчу был его личный друг. Им было отказано в разрешении посетить Лхасу и вероятно предложат идти в Синин или Ладак.

Первая ночь, проведенная в Шенгди, была холодна, и воздух очень сырой. Ранним утром нас снова посетил местный старшина, который сообщил нам, что прибыли несколько чиновников от верховного комиссара Хора и губернаторов Нагчу, чтобы обсудить вопрос нашего дальнейшего продвижения. Около десяти часов утра мы услышали звон колокольчиков и вскоре заметили нескольких всадников, быстро приближающихся к нашему лагерю. Одним из всадников был младший офицер ше-нго тибетской регулярной армии. Его сопровождали несколько солдат в униформах. Они остановились за лагерем, провели длинный разговор с местным старшиной, в течение которого было выпито много чашек чая, и оттуда осмотрели лагерь. Затем ше-нго направился к нам. Он ехал на серо-стальном тибетском пони под английским седлом. На голове его была меховая шапка иностранного производства. Поверх униформы был надет халат из черного вельвета и шуба из овчины. Он сопровождался молодым солдатом в униформе и крагах. Поверх униформы солдат носил домашнего изготовления тибетский халат, и большая тибетская меховая шапка покрывала его голову. Он был вооружен винтовкой Ли-Энгфилда, украшенной церемониальными шарфами, или хатыками, которые висели на штыке. Он носил несколько патронташей, которые играют важную роль в тибетском наряде. Оба человека были чрезвычайно робкими и сначала даже тихими.

Офицер скоро ушел к своей служебной палатке и начал писать длинный рапорт. Он пересчитал снова наших животных и даже попросил открыть несколько сумок. В одной из них он нашел нашу коллекцию тибетских знамен и других религиозных предметов. Это произвело на него огромное впечатление, поскольку он внезапно объявил, что его задача закончена и началась для его лошади. Он информировал нас, что в том случае, если его превосходительство верховный комиссар найдет возможным предоставить нам разрешение проследовать дальше, то он бы мог вернуться и сопровождать нас лично. Он возвратился к палатке милицейской заставы и два часа пил чай с нашими охранниками.