По тропам волшебных лесов

Промозглая осень в деревне Кихт сменилась морозной зимой. Волшебные способности Хейты пока не спешили заявить о себе. И все это время ни девочка, ни близкие ее не знали ни невзгод, ни тревог.

На улице диковинные волосы Хейты прятали под шапкой, а дома, при гостях, – под вышитым платком. К чертам лица же ее никто особо не приглядывался. А потом наступила весна, на редкость ранняя и солнечная в этом году, и густые локоны рассыпались по плечам Хейты яркими вишневыми волнами.

Весть об этом в одночасье облетела всю деревню. Люди сбегались посмотреть, перешептывались, таращились, тыкали пальцем. Несчастная Лахта не знала, как отбиться от нескончаемых расспросов и по совету Фэйра поведала одну немыслимую байку.

Мол, когда дочь занемогла по осени, они целителя из города позвали. Тот Хейту отваром из вишневых листьев отпаивал да на лице дивные узоры рисовал. Девочка поправилась, но волосы переменили цвет, а узоры отмыться не пожелали.

И, как ни странно, – ей поверили! Людям вообще свойственно верить в совершенно нелепые вещи, вроде гаданий, приворотов да заговоров. Тех, кто, по слухам, умел творить подобное, в народе называли ворожеями. Их почитали и боялись одновременно.

Разумеется, такое название тотчас к целителю и пристало. Самые недоверчивые, однако, твердили, что без пастырей не обошлось, и недобрым словом поминали лесное чародейство. Но их мало кто слушал.

Взрослые дружно принялись девочку жалеть. Кому понравится такая жена, точно в краске вымазанная? Но дети оказались не такими милосердными. Сперва они смеялись над Хейтой, выдумывая обидные кричалки. Потом стали делать вид, будто не видят ее и не слышат. Но и этого маленьким негодникам показалось мало. Посовещавшись, они задумали по-настоящему жестокую шутку.

Весна отшумела ливнями и разодела деревья в зеленые одежды. На дворе стояло знойное лето. Румяное солнце вставало рано, днем щедро припекало, а вечером не торопилось на покой.

Хейта поднялась ни свет ни заря, ведь нынче был особенный день – шесть лет назад она появилась на свет!

Стянув у матери из сундуков синюю ленту, Хейта второпях накинула на голое тело длинную рубашонку, оправила под ней амулет в виде дракона – Фэйра подарок, – и босиком порскнула в приоткрытую дверь. Она стремглав понеслась на другой конец деревни, где дожидалась могучая раскидистая ива.

Дерево было древним и крепким – не боялось ни солнца, ни мороза – и невероятно красивым: его гибкие серебристые ветви свисали до самой земли, будто учтиво кланялись людям. Но в деревне иву не любили и лишний раз старались в ее сторону не глядеть.

Дерево было ничейным и росло наособицу. Поговаривали, что давным-давно ветер занес одинокое семечко из самого Заповедного леса. И выросло деревце не простое – волшебное, ходившее у леса в соглядатаях. Его давно желали срубить, но пойти с топором никто не решался. А Хейте дерево нравилось.

Прохладное и тенистое, оно надежно укрывало в жару от солнечных лучей. Блестящие листочки весело перешептывались, а девочка замирала, изумленно осознавая: ведь понимала, о чем говорят! В мерном шепоте листьев не было слов, но он навевал ей разные образы – то о грядущей осени, то о весенней грозе.

Но лучше всего было то, что здесь она была скрыта от чужих надоедливых глаз. Уютное убежище под ивой казалось Хейте надежной нерушимой крепостью. Но она и подумать не могла, что тем злополучным днем всему суждено было перемениться.

Пробравшись к стволу, Хейта распрямилась, чувствуя, как на сердце вмиг сделалось спокойно и легко. Над ее головой на тонкой ветке пестрело пять развеселых ленточек.

По весне, когда злые языки впервые пригнали ее под сень седовласой ивы, Хейте подумалось, что, если она станет взрослой, никто больше не посмеет ее задирать. И на следующий день она повязала пять ленточек – ровно по годам. Каждый год девочка решила навязывать новую, чтобы при виде их вспоминать, как скоро в жизни начнется иная пора.

Поднявшись на носочки, Хейта ловко повязала шестую и, прислонившись к прохладному стволу, погрузилась в радужные мечты о будущем. Но вдоволь намечтаться ей не дали. Скоро внимание Хейты привлек вкрадчивый шорох. Он доносился со стороны Заповедного леса, из высокой дремучей травы. Девочка с опаской прислушалась.

«Что за зверь осмелился пролезть через частокол и подобраться так близко: беспечный заяц, нахальная лиса или кто пострашней?» – промелькнуло у нее в голове. И тут словно в ответ на ее мысли беззаботную утреннюю тишину вспорол протяжный, преисполненный ярости вой.

Вздрогнув, как от удара, Хейта спешно попятилась. Лицо ее вмиг сделалось белее снега, сердце в груди бешено заколотилось, а в глазах вспыхнул безудержный страх. Это, конечно, мог быть обычный волк, что тоже, понятно, опасно и страшно. Но тот, о ком подумала Хейта, был стократ опасней и страшней.

Кровожадное чудище, не то зверь, не то человек. На ее языке таких существ называли вох-рехд, что на всеобщем значило – волк-оборотень. Именно волков-оборотней Лахта винила в гибели отца Хейты. Потому от одной только мысли о них сердце девочки намертво сковал ужас.