По ту сторону

– Ну что, хлопцы, хорошее все всегда быстро заканчивается. Остается надеяться, что плохое тоже рано или поздно уходит. А вы, я вижу, так неплохо поднабрались. Ну да ладно, будем укладываться.

Дом как будто был рассчитан на них троих. Геннадий улегся в самой дальней комнате, долго его упрашивать не пришлось. Не успели ему постелить, как он рухнул и уснул крепким сном.

– Ты посмотри какая прелесть, – прошептал Данила Ивану, – спит как зайчик. Вся подушка в соплях, из носа пузыри надуваются.

Иван расхохотался, весьма громко, но Геннадия сейчас вряд ли что-то могло разбудить. Они прошли через комнату, где собирался устроиться Данила (Иван задержал на ней свой взгляд), и вышли в гостиную. Сервант, телевизор, стол со стульями, диван – ничего особенного (повторение мыслей?)

– Ну что, располагайся на диване.

На улице была темень, но фонарный столб, стоящий у забора, неплохо освещал пространство, и свет немного проникал в окна.

– А у меня есть выбор?

– У пьяного всегда есть выбор. Например, на столе или под ним. А может ты решишь пойти в ванную, промокнуть свое личико и устроить ночлежку там.

По телу Ивана пробежался легкий холодок. С чего бы это вдруг?

– Пожалуй я выберу все-таки диван.

– Примитивный выбор, лишенный какой бы то ни было фантазии.

Данила ушел к себе в комнату. Иван лег на диван закрыл глаза.

«Ого!»

Он почувствовал, как все кругом заходило ходуном, вызвав в нем рвотный рефлекс. Иван открыл глаза, в ушах шумело, тем не менее, с открытыми глазами было легче, «вертолеты» отступили, но глаза все равно норовили закрыться, вновь обостряя неприятное ощущение. В хреновой ситуации он оказался. С комнаты донеслось похрапывание.

«Вот везет же людям. Так нализаться и спокойно спать», – с досадой думал Иван.

Ему пришла в голову мысль, а не сходить ли кое-куда и попытаться немного облегчить свои страдания. Но он продолжал лежать и бороться…

***

И все-таки он уснул, потому как открыл глаза спустя, как ему показалось, какое-то время. Его взору предстал потолок. Иван пытался понять, из-за чего он тогда проснулся, ведь еще была ночь. Он повернул голову на бок, и кровь застыла в его жилах. На столе у окна, освещаемого светом от фонарного столба, находился гроб его матери, который, как он лично мог видеть, сегодня днем засыпали землей в четырехстах километрах отсюда.

«Лишить этих бездельников премии! Кто так выполняет свою работу! Что я им говорил?! Скинуть груз там! А они что сделали?! Притащили его к моему другу и спалили меня на глазах у всех!»

Из гроба начала медленно подниматься… Его мать! Она приняла сидячее положение. Лицо ее было накрыто платком, она смотрела прямо перед собой. И тут ее голова начала медленно поворачиваться… В его сторону! Он очень боялся увидеть то, что скрывал за собой платок. В глазах помутнело. Какой-то провал…

Вроде бы его глаза снова были открытыми. И снова потолок. Иван затрясся от страха, он безумно боялся снова повернуть голову. Ему казалось, что его мать сидит сейчас прямо у его изголовья. Без платка. И сейчас, только он повернется, она как вцепится в него…

Он, трясясь, как кленовый лист на ветру, повернул голову. На его счастье у изголовья никого не было, но гроб по-прежнему был там. Он ожидал, что мать снова начнет подниматься… Тишина. Иван приподнялся и разглядел, что гроб был пуст. Ужас обхватил его новой леденящей хваткой.

«Где же моя мама? Я так по ней скучаю. Мамочка, где ты? Мне тебя так не хватает!»

Иван поднялся с дивана, ноги его так сильно дрожали, что он едва не упал.

«Нет, ее там нет. А может и не было вовсе, ну пожалуйста?».

Он стал смотреть в залитое фонарным светом окно. Деревца вишни раскачивались от ветра.

«А может она где-то там. Может она просто захотела подышать свежим воздухом. Мама ведь так устала, лежать остаток жизни парализованной, умереть и дальше продолжать лежать, но уже в гробу. И вот наконец, умерев, она сбросила с себя эти оковы, которые парализовали ее тело. Она была свободна, но на улице дул ветер. Нужно пойти поискать ее и привести домой. Вдруг она простудится».

Что за чертовщина творилась в его голове? Он представил, как выходит на улицу и ищет там, в потемках, под холодным ветром свою умершую мать.

Внезапно его мысли оборвал хорошо знакомый звук, от которого он снова покрылся мурашками. Звук его матери. И он доносился из глубины дома. Она не была на улице, она была где-то здесь. Вместо того, чтобы попытаться разбудить Данилу с Геннадием (а помнил ли он о них вообще) или бежать как угодно, пусть даже разбив окно, но лишь бы подальше от этого звука. Вместо этого, да-да, вместо этого он пошел на его источник.

Иван вышел в коридор, звук прекратился. Его взгляд упал на дверь в ванную. Он подошел к ней, но боялся сделать последний шаг – открыть ее. Вместо этого он стал вглядываться в стеклянную вставку в двери, которая изнутри была закрыта шторками. Внезапно шторки сами раздвинулись.

«Как в театре», – подумал Иван. – «Представление начинается».

За ними виднелась комната и окно на улицу, в которое был врезан кусочек ночи. Вдруг откуда-то снизу выплыл силуэт его матери.