По ту сторону

Моряки посмеивались, но не перечили: им-то хорошо известно, к чему приводит эпидемия на судне. Рассказывали жуткие истории о кораблях с мёртвым экипажем, «летучих голландцах», носимых ветром по океанским просторам.

3

«Единорог» шёл в Нарву, где, оказывается, находилась база «флота» Роде.

Да, наш капитан командовал небольшим воинским соединением, куда, кроме флагманского корабля, входили четыре небольших судна, построенные на Белом море русскими поморами, и доставленные по суше на Балтику.

– Ладьи, наши, поморские, дюже вёрткие, – рассказывал Афоня Рябов, – куды ентим кораблям. Взять хоть «Единорог». Неуклюж, яко кит на мелкой воде, ишшо покамест развернётся. Ладья, даром что невелика, зато кусать горазда…

Моряки-поморы не уставали расхваливать привычные им ладьи, словно специально созданные для абордажа, излюбленного приёма пиратов всех времён и народов. Того же мнения придерживался и Роде, решив использовать преимущество лёгких увёртливых судёнышек в борьбе с мощными, но неповоротливыми кораблями шведов.

Сначала нам дул попутный ветер, и «Единорог» шёл резво, поглощая милю за милей. Натужно гудели снасти, и мачты поскрипывали, удерживая натянутые паруса. На флагштоке развевался датский флаг – свой Роде спустил, не желая «светиться» раньше времени.

В последнем рейде, я слышала, «Единорогу» сильно досталось: два «шведа» взяли его в клещи – корабль оказался под перекрёстным огнём. «Нашим» удалось поджечь одного из нападавших брандкугелями и уйти – второй не стал преследовать «Дикого вепря» (так корабль Роде окрестили шведы). Они, должно быть, посчитали: датчанин не скоро осмелится выйти опять «на охоту». Роде, во всяком случае, сильно рассчитывал, что его появление будет для всех полной неожиданностью.

На корабле дисциплина поддерживалась почти военная: стояли вахты строго по часам, водку, моряки называли её «горячим вином», выдавали раз в сутки – каждому члену команды по чарке грамм так на четыреста. Я от своей доли не отказывалась, но хлестать каждодневно такими дозами – это, как пить дашь, сопьёшься. Потому выпивала рюмку-другую, а остальное аккуратно сливала в свободную бутыль – пригодится.

Я постепенно осваивала судно – побывала во всех уголках. Корабль оказался вместительным, а с виду и не скажешь. Кроме верхней палубы, имелась ещё и нижняя, а под ней – трюм. Были ещё палубные надстройки, а в носовой части, там, где закреплён бушприт, место, которое хочешь не хочешь, а посещаешь по несколько раз в день – гальюн. Проще говоря, отхожее место. Сооружение для любителей экзотики и экстремалов. Когда, извиняюсь за подробность, сидишь со спущенными штанами прямо над водой, да ещё в качку – непередаваемые ощущения. Тебя то и дело обдаёт солёными брызгами и свежий ветерок обдувает снизу.

Ещё на корабле стояли двенадцать пушек – по шесть с каждого борта. Порох и боеприпасы держали в крюйт-камере.

Экипаж, вместе с капитаном – пятьдесят два человека. Отчаянные ребята. Проспиртованные и просоленные. Одно слово: пираты. В большинстве своём русские, соотечественники разных сословий: беглые крепостные, горожане, вольные казаки, и даже из захудалых дворян и священнослужителей-расстриг. А ещё немцы, ливонцы, голландцы, и один англичанин.

Всеми железной рукой управлял капитан-датчанин. На берегу это спокойный, я бы сказала, флегматичный человек. Но на судне Роде преображался: деятельный, строгий, если не сказать, суровый, ни себе, ни другим не дающий поблажек, одним словом, настоящий кэп – второй после Бога на корабле, как написано у англичан в морском уставе. В бою же, судя по рассказам братьев Рябовых, он и вовсе становился сущим дьяволом. Был у капитана Карстена грешок – дружил с зелёным змием. Ну, так на то и пират, да ещё с русской командой.

В работе, когда приходилось что-то тянуть, тащить или грести вёслами, мои соотечественники-моряки всегда пели «Дубинушку» – русский эквивалент знаменитого «Йо-хо-хо, и бутылка рома». Возможно, самый ранний вариант песни:

Эй, дубинушка ухнем.
Эй, зелёная сама пойдёт.
Подёрнем, подёрнем,
Да ухнем!

Меня всякий раз ностальгия одолевала: едва заслышу, моментально глаза на мокром месте оказывались, приходилось вид делать, дескать, соринка попала.

На третий день пути ветер переменился, и нам, чтобы продвигаться вперёд, пришлось лавировать. Ну, в этом я вообще ни черта не понимала. Казалось, мы просто ходим по кругу. Маячившей туманной полосой на горизонте берег, то сбоку оказывался, то прямо по курсу, то за кормой.

Раз едва не сели на мель: корабль содрогнулся и явственно скребанул килем по дну. Капитан, отдыхавший в каюте, мигом выскочил на палубу, злой, как сотня морских дьяволов. Отдал приказ матросам сделать что-то с парусами, сам встал за штурвал, прогнав вахтенного. Ругался на всех известных ему языках, используя и русские выражения.