По ту сторону…

На столике появился чайник и две чашки, а может они и были сразу, просто не бросились в глаза.

– Пока ждете, можете попить брусничный чай. Он очень вкусный.

"Опять брусничный чай?! Я уже раз сегодня попил его и такое началось… На этот раз лучше воздержусь, от греха по дальше…"

– Спасибо – чисто из вежливости ответил Максим.

– Не смею вас больше беспокоить – человечек отвесил легкий поклон, смешно разведя ручки и откинув назад одну ножку, и куда-то ушел.

***

Убаюкивающе шумел прибой, с моря дул легкий ветерок, весело светило солнце, но несмотря на всю эту обстановку, предрасполагавшую к релаксации, до конца раствориться в ней Максиму не удавалось.

"Ну, когда же она появиться?" – этот вопрос сидел в нем, создавая напряжение между радостью ожидания и боязнью, что все вдруг оборвется, в миг растворившись, как обычно исчезает сон.

"Черт с ним, все-таки давай, попробую еще выпить этого чая, пока действие наркотика не закончилось и все – привет реальность…"

После первого же глотка неизвестно откуда зазвучала песня, заставившая сердце биться гораздо быстрее. Была она особенная, но особенная не сама по себе, а особенная именно для него. Когда он случайно услышал ее впервые, ползя на машине в очередной нудной московской пробке и периодически переключая каналы радиоприемника в поисках чего-нибудь бодрящего, она не произвела на него никакого впечатления, как и подавляющее большинство "творений" поп-музыки. Но… уже через пару недель, неожиданно настал момент, когда она с легкостью намертво вплелась в его самые сильные чувства. Он сидел с НЕЙ за столиком в ресторане, нежно взяв ЕЕ за руку, неотрывно глядя в ЕЕ глаза и объясняя ЕЙ как сильно он ЕЕ любит и как хочет быть с НЕЙ вместе всю оставшуюся жизнь и… именно в этот момент звучала эта песня. С тех пор, как только его слуха касались ее первые аккорды и слова, в нем тут же снова закипало то самое неповторимое сладостное томление. Он готов был слушать ее еще, еще и еще, и при этом она не надоедала от многократного повторения, как большинство других вещей. Это был гимн его любви. Правда после смерти любимой добавилась ко всему еще и печаль помимо воли, делавшая глаза влажными.

"Ярко, я закрываю веки – не помогает

Я кладу ладони на лицо…"

Звучали слова когда-то популярной песни.

Его веки были сомкнуты и перед внутренним взором стоял отчетливый, почти эйдетический образ родного лица.

"Неужели сейчас…" – он оборвал свою мысль испугавшись, что ставшее стремительно нарастать волнение, вызванное ей, станет невыносимым.

Когда проникновенный, вкручивающийся в самую грудь, голос певицы запел припев:

"Около тебя мир зеленее

Около тебя солнце теплее…"

Что-то теплое и мягкое, очень нежно опустилось на его лицо.

Максим обоими руками осторожно схватил это что-то… Кисть… аккуратная, гладкая, с длинными пальчиками… Не понятно как, но он понял, точнее безошибочно узнал – это ЕЕ. Открыл глаза, сдвинув шторку ладони вниз… Образ знакомого лица, воскрешенный памятью не исчез, и даже не изменился, а просто переместился из внутреннего пространства во внешнее.

"Боже мой! Это же ОНА!"

Иногда, в своих грезах, он представлял, что случалось какое-то чудо и она вдруг воскресала… его воображение рисовало ему их встречу: он с радостью бросался к ней, обнимал, целовал, что-то сбивчиво говорил… И вот "чудо" случилось, фантазия превратилась в реальность, но он не мог ни пошевелиться, ни даже произнести хоть какого-то звука… Его парализовало. Он мог только молча смотреть, пристально вглядываясь в до боли знакомые черты. Ласковые карие глаза чуть-чуть двигающиеся из стороны в сторону, маленькое темное пятнышко на левой радужке, длинные пушистые реснички, тоненькие валики на краешках нижних век – отпечаток легкой улыбки, четко очерченные дуги бровей, небольшой тоненький носик со слегка шевелящимися, в так дыхания, крылышками ноздрей, неглубокая вертикальная ложбинка над ротиком, пухлые розовые губки чуть-чуть растянувшиеся в стороны и взятые в скобочки неглубоких складочек по углам, маленькая-маленькая родинка на гладкой щечке… Наконец милый образ пришел в движение, ротик приоткрылся и послышался голос, который нельзя было перепутать ни с каким другим на свете.

– Тышкин, ты что не узнаешь меня? Это же я – твоя Анютка.

Галлюцинация просто с фантастической точностью имитировала реальность. И это обращение: "Тышкин" – именно так ОНА обращалась к нему будучи наедине, вплоть до мельчайших нюансов неповторимой интонации.

– Боже мой, это я виновата, что ты впал в шок – на ее лице появилось выражение расстроенного ребенка, готового вот-вот заплакать – я старалась тебя подготовить, честное слово, но наверное не достаточно. Прости меня милый.

Она поцеловала Максима в губы. Он, не моргая с подобно маске застывшим выражением восхищения, медленно протянул руку к ее лицу, осторожно дотронулся кончиками вытянутых пальцев до щеки, повел ими к виску, нырнул под нежные темно-русые волосы и остановился на затылке.

– Потрясающе! Как ты похожа на нее!

– Тышкин, я не похожа на нее, а я и есть она.