По ту сторону

Наталья почувствовала резкое облегчение и встала с пола, прислушиваясь к себе. Сердце не болело. Со зрением полный порядок. Одышка улетучилась, как и не бывало. Ну и ладушки! «Приснилось, что ль?», — Наталья заправила нательный крестик и с удивлением обнаружила, что все три ее сокамерницы, стоя на коленях, склонились над чем-то на полу. Дверь была открыта. В проеме маячила инспектор десятого коридора Екатерина, а в хате присутствовали посторонние. Доктор, который ее осматривал утром, также стоял на коленях и совершал прямыми руками какие-то смутно знакомые движения. Юра-корпусной с выражением зубной боли на лице стоял возле двери, помахивая дубинкой.

Наталья подошла к сокамерницам: «Что они там увидели?» Женщина посмотрела на пол. Неестественно раскинув руки, на полу лежала…сама Наталья. Доктор выполнял непрямой массаж сердца. Света по знаку врача вдувала ей воздух в легкие через рот, накрыв губы куском бинта.

— Девочки, вы чего? Я здесь! — Наталья заглядывала в лица сокамерниц, но те были напряжены, хмуры и как будто не слышали и не видели ее.

Вдруг со стороны окна послышался короткий смешок. Наталья оглянулась и не поверила своим глазам. Между окном и отсекающей решёткой стоял мерзкий тип с головой козла, небольшими кожистыми рожками, длинными острыми ушами и страшной физиономией. Он криво улыбался, выставляя наружу свои гнусные гнилые зубы. Кисти рук с заскорузлыми когтями, как у орла, обхватили склизкие стальные прутья решетки. Наталью охватил животный ужас. Мерзкий тип хохотнул, кашлянул и во мгновение ока оказался за столом. Он схватил Натальину кружку, понюхал, поставил на место:

— Самогоночкой балуетесь! Это хорошо! Это похвально!

Наталья оглянулась. Никто не заметил странного визитера. Только она одна.

— Умерла ты, Наташенька, так что все, — тип опрокинул в себя кружку с самогоном и затряс головой, — хорошо!

Наталья моргнула. За столом сидела уже троица отвратных типов, похожих друг на дружку, как братья. Женщина не могла пошевелиться от охватившего ее страха. Она инстинктивно боялась этих неожиданных жутких сущностей и одновременно ненавидела их.

— Душа наша, — проговорил первый тип, Наталья хотела возразить, смекнув, что речь идет о ней, но ее опередил второй тип.

— Да, точно, наша! Она сделала аборт! Это ж смертный грех! — тип поднял палец и направил на Наталью острый коготь, жутко хохоча. Женщина было открыла рот, чтоб парировать это обвинение, как то самое событие, как бы подталкиваемое снизу услужливой памятью, всплыло на поверхность из недр подсознания и предстало в самом неприглядном виде! Наталья с ужасом вспомнила, что это правда! А отец-негр и вправду свалил в Африку тогда!

Козлоголовые в полном составе вскочили на стол и начали плясать и кричать, производя неимоверное смятение и увеличивая ужас в душе Натальи. Они словно веселились, злобно поглядывали на нее, приговаривая:

— Душа наша! Наша! НАША!

Наталья счастлива была бы грохнуться в обморок, да только он, видимо, не имел ни малейшего желания, чтоб женщина в него грохнулась. Она дрожала, как ночная фея на морозе, не смея произнести ни слова.

И тут в двери камеры она заметила двух светозарных прекрасных юношей, одетых в белоснежные одежды. Вокруг их лиц разливалось златоватое сияние. Они ласково взирали на Наталью, отчего страх сразу отступил, ужас ослабил хватку, а сладостное умиление охватило все её существо! Увидели их и козлоголовые, перестав плясать.

— Зачем вы явились, посланники Его? — зарычал тот, что появился в камере первым.

Один юноша, повыше ростом, сделал шаг вперед:

— По какому праву вы, скверные бесы, исчадия адовы, враги рода человеческого, истязаете и пугаете душу сию?

— А потому что она наша, — второй бес ухмыльнулся, — она сделала аборт.

Юноши переглянулись, низкий кивнул, мол, да, было дело. Душа Натальи трепетала и чувствовала все. Здесь и сейчас решалась ее участь. Ангелы и бесы спорили о ней.

— Положим, что и делала, да только она со слезами каялась в этом грехе, — высокий ангел взглянул вверх, как бы вспоминая, — да, в Никитской церкви на центральном кладбище, покаяние Богу принесено при свидетельстве иерея Евгения, — Наталье тут же пришла на память часть этой ее биографии. Все тут же вспомнилось во всех мельчайших подробностях. И храм, и кладбище, и лысоватый батюшка Евгений с длинной густой черной бородой с проседью. Вспомнился даже таксист-балагур, который подвез ее от дома к храму.

— Она обманывала свою мать, грубила ей, сквернословила и воровала деньги, — бесы снова загомонили, — наша душа!

Лики ангелов сделались печальными, а Наталья все вспомнила и в этот раз. Белые юноши пошептались меж собой, и снова высокий выручил женщину:

— Она просила у матери прощения в праздник Входа Господня во град Иерусалим, милостивый Господь зачтет этот поступок в счет покаяния, — Наталья вспомнила, как на Прощеное воскресенье действительно плакала, моля маму о прощении.

Бесы злобно закричали, запрыгали, потрясая кулаками: