По ту сторону Бездны[СИ]

— Лариса, ну пожалуйста, ну вот я ж тебя и прошу, — Ленка уже умоляет. Ей надо. Очень надо. — Я ж догадывалась, что он не отвечает, потому как письма мои до него не доходят. А ты передай, а? Ну, перепутай, положи не в ту стопочку. Ну я очень тебя прошу! Я за это все для тебя сделаю!

— Что все, Лен? У другого вампира мне работу найдешь? Я только–только к этому привыкла. Если я не отличаю любовные послания от деловой корреспонденции — значит, я не гожусь на эту должность, меня уволят. Прости, но я тебе даже врать не буду, что выполню твою просьбу.

Ленка обиделась. Ленка ревновала. Ленка со мной дней пять не разговаривала. Но потом как–то прошло. Не то успокоилась, ввиду недоступности объекта, не то стала другие пути искать. А с письмами ко мне потом еще несколько человек подходили. Причем не только с нашего курса. И вновь приходилось рассказывать о неприступном вампире и строгом начальнике. Хотя, подозреваю, если б я и подсунула ему какое любовное послание, он просто выкинул бы его в собственную корзину для бумаг и не сказал мне ни слова. Он вообще со мной предпочитал без необходимости не разговаривать.

А однажды пришло приглашение на бал. Я сначала и внимания особого не обратила. Ну, бал и бал, его вечно куда–то приглашали. А потом ойкнула. Приглашение на бал по поводу дня рождения нашего президента, лично президентом подписанное, в Президентском дворце. И приглашали со спутницей. Анхен появился только через три дня после получения мной этого кусочка картона. Так что целых три дня я мечтала. О разном.

А он вошел, как всегда стремительно, небрежно кивнул, взял с моего стола подготовленные для него бумаги, пролистал по дороге до собственной двери, увидел приглашение, вернулся.

— Лариса, у меня на завтра на вторую половину дня встречи назначены?

— Да, на три и на четыре.

— Ту, что на четыре надо отменять. Или погоди, кто там? — он нагнулся над моим блокнотом. — Так, этого перенеси на три, а Горелов пусть в полдевятого зайдет. Раз уж он так жаждет меня видеть — пусть встанет пораньше. Лариса, и сама приди завтра в восемь пятнадцать, а то он любит заранее приходить. Хоть дверь ему откроешь, чтоб в коридоре не маячил.

Присел на край моего стола, снял трубку телефона, набрал по памяти несколько цифр.

— Ева, здравствуй, моя радость. Не отрываю?.. Евочка, скажи пожалуйста, а что ты делаешь завтра вечером?.. Ну, может муж как–то переживет без тебя этот вечер, а мы съездим с тобой на бал?.. Ну да, да. Прости, родная, совсем забыл. Ваш прошлый президент был как–то скромнее, званных балов по пустякам не устраивал. А приглашение я и сам только что получил, звоню тебе, даже не доходя до кабинета. Так ты не бросишь меня одного на этой выставке собственных достижений?.. Нет, как можно, — он смеется. — С кем же еще я буду демонстрировать им собственное постоянство и высокие моральные устои?.. Все, договорились, завтра в четыре за тобой заеду. Люблю тебя, моя радость, до завтра.

Он кладет трубку, встает, оборачивается ко мне:

— Еще что–то важное было?

— Нет.

Он уходит к себе и плотно прикрывает дверь. А в мечтах… да, на то они и мечты…

Так дни и тянулись. Я привыкла к работе и находила время на учебу, привыкла к своей новой группе и статусу секретарши куратора. Но так и не смога привыкнуть к тому, что я теперь для него чужая. Что я сижу от него в соседней комнате, а ощущение — что по другую сторону Бездны. И не раз уже я успела пожалеть, что в тот день Сериэнта нас остановила. Кто его знает, может в итоге все кончилось бы тем же, или вообще… все уже кончилось бы… но я хотя бы успела б узнать, что такое любовь вампира. Его любовь.

Нет, я успокаивалась, и гнала от себя эти глупые мысли. И заставляла себя вспоминать, что у этой любви есть такие аспекты… Все правильно, просто привыкнуть надо. Вернее, отвыкнуть. Да только как, если видишь так часто?

Незаметно пришел ноябрь. А в ноябре… Раньше мне как–то везло. То его в эти дни не было на работе, то меня, а тут…

Я печатала какую–то бумажку, и вдруг заметила, что пальцы не попадают, что там опечатки в каждом слове. А ведь печатать я умела хорошо. Да и на грамотность не жаловалась. Стала вынимать испорченный лист, заметила, что слегка подрагивают руки. Ох, нет! Я знала, что это. За столько лет я успела досконально изучить все признаки приближающейся катастрофы. По телу прошла волна холодного ужаса, проступив испариной на лбу. И таблетки я забыла. И Анхен на работе. Только не при нем, ну пожалуйста, только не при нем! Мне надо домой, мне срочно надо домой, забиться в угол, отлежаться, переждать… Уже не успеваю. Боли еще не было, но я знала: уже не успеваю! Ладно, мне хотя бы до улицы добраться, там, если упаду — мне вызовут скорую, а здесь Анхен… не при нем… Надо отпроситься.

Встать не успеваю. Первый спазм скручивает так, что сгибаюсь пополам. Чувствую, что подступает тьма. Вставать уже нельзя, малейшее напряжение — и я падаю. А если пересидеть…перетерпеть…до обморока не дойдет, тьма сейчас отступит…сейчас…