По ту сторону Бездны[СИ]

Его коленка раздвигает мне ноги, не дожидаясь выполнения его приказа. Он устраивается так, как ему удобно, а затем… Она кричит, когда он пронзает ее плоть, она кричит еще раз, когда его зубы впиваются ей в шею. А потом лицо ее расслабляется, глаза затуманиваются, изо рта вырываются сладострастные стоны. Я закрываю глаза, но не могу не слышать их, не чувствовать, не обонять. И вновь вздрагиваю и невольно открываю глаза от ее очередного сладострастного вскрика. Лицо Анхена почти над моим. Он пьет ее кровь, и я отчетливо вижу его длинные игольчатые зубы, вонзенные в ее кожу, его закатившиеся в истоме глаза. Помнит ли он сейчас где он, что он, зачем он все это?.. Краем глаза замечаю, как его рука метнулась к одному из ящичков на левой стенке, что–то достала оттуда, а потом… Наверное, это и называется «кончить», не знаю, но в тот миг, к которому это слово подошло бы идеально, он хватает ее свободной рукой за волосы, и отгибает назад голову, обнажая шею, из которой уже вытащил свои зубы. А другой рукой перерезает ей горло, сильным уверенным жестом — от уха до уха. Она не успевает даже вскрикнуть, а кровь ее падает на меня потоком, прямо на лицо — в рот, в нос, в глаза, льется по подбородку, стекая на грудь, льется и льется, не слишком–то много, выходит, он ее и выпил, не голоден, не особо хотел… А затем он выпускает ее волосы, и еще теплый труп падает на меня, а кровь все течет, течет. А я кричу…или молчу…не помню. Последнее, что помню, это Анхен, с неудовольствием рассматривающий манжеты своей белоснежной рубашки. Видно, кровь все–таки брызнула. А вампир с пятнами крови на манжетах — это как–то пошло, ему ж еще на встречу лететь…

Очнулась от ударов по щекам. Хлестких таких ударов, безжалостных. Трупа уже нет. Ее одежды — тоже. А вот кровь никуда не делась, я так и лежу в луже, вся залитая и перепачканная. Вот разве что руки он мне уже развязал.

Смотрю на него полубезумным взглядом, с трудом понимая, что он от меня хочет. А хочет не многого.

— Одевайся. И убирайся. Больше ты мне не нужна. Быстрее, у меня есть еще дела.

Дальше помню плохо, отрывками. Помню, перепугала своим видом родителей. И своим состоянием, наверно, не меньше. Что–то кричала, проклинала, плакала. С трудом выдрала из слипшихся окровавленных волос заколку, швырнула об стенку. И упала в ванну, пытаясь отмыться, и понимая, что не отмыться мне никогда и ни за что. Помню папу, который пытался у меня что–то выяснить. И я даже ему отвечала, но что я могла ответить? Дикие бессвязные выкрики, слезы, отчаянье, ужас. Помню, он сказал:

— Так не может больше продолжаться. Я поговорю с ним.

И я истерически хохотала. Мой папочка и пойдет с вампиром разбираться. Да он с сантехником–то разобраться не в состоянии, все за маму прячется!

А он пошел. На следующий день надел свой лучший костюм, поднял с пола вампирскую заколку и пошел. Не возвращался он долго, и я уже успела передумать всякое, вплоть до того, что безумный вампир просто убил его, чтоб не приставал с глупостями. Но папа вернулся. Живой и вполне невредимый.

— И что он тебе сказал?

Папа вздохнул и протянул мне папку с документами.

— Со следующего семестра ты учишься в Новоградском медицинском институте. Приказ о твоем переводе уже подписан. В институт тебя уже зачислили, место в общежитии обязались выделить. С работы тебя уволили «по собственному желанию», экзамены ты тоже уже сдала. Все документы здесь. В университет тебе больше приходить не надо.

— А… — от растерянности в голову лезла всякая глупость. — А у меня там туфли остались. Сменка. И книги надо в библиотеку вернуть.

— Туфли я твои принес. А книги — если хочешь, я сам за тебя сдам. Ты только скажи, какие… Только… у него одно условие, Ларис. Его заколку ты должна оставить себе. Не хочешь носить в волосах — носи хотя бы в сумке. Иначе он опять все переиграет. А так — он обещал, что больше ты его никогда не увидишь.

Я смотрела на папу, и не могла поверить его словам. Вот и все? Действительно все?

Я взяла в руки заколку, задумчиво повертела и сжала в кулак. Он ведь сразу сказал, это символ их обманутых надежд. Почему я решила, что для меня она станет чем–то другим? Вот все и кончилось. Ну а чем еще могла кончиться попытка романа с вампиром? Даже странно, что осталась жива. А впрочем — жива ли?

Глава 5. Свобода

В начале февраля мы с папой сели в поезд до Новограда. Папа собирался лишь проводить меня, помочь устроится на новом месте, убедиться, что все в порядке и вернуться. А дальше мне предстояло самой. Впервые — самой. С кем–то это случается уже в 18. Ну а мне — почти двадцать. И даже сейчас — я еду с папой.

Смотрю в окно. Поезд трогается, и мимо начинают проплывать заборы и задворки. Конечно, что хорошего увидишь из окна поезда? Заборы, депо, стоянки автобусов, производственные корпуса, а дальше просто деревья, деревья…Само по себе некрасивое, но укрытое пушистым, свежевыпавшим снегом. Сказочное.