По ту сторону бездны

– Он отвернулся от меня еще раньше Сентарии, – с обидой откликнулась Луна. – Несколько раз пытался подать мне руку, чтобы помочь спуститься по лестнице, но Аметрин всегда опережал его и быстро дал понять, что это его привилегия. И Эгирин перестал с нами куда-либо ходить. А затем и Сентария. Сейчас они прикрываются миллионом неотложных дел, чтобы не общаться со мной, и я осталась совсем одна…

– Нет, – решительно сказала Анита. – Так не годится. Сейчас мы займем Аметрина поединками, а там если проблема не решится сама, то Гелиодор с ним поговорит. Обещаю! Мы же не знали… И к тому же были заняты назначением нового старейшины, поэтому я совсем выпустила тебя из виду, но уж теперь ты от меня не отделаешься, – шутливо пригрозила она.

Луна глубоко вздохнула, вспомнив шумного, несдержанного Андалузита – погибшего старейшину Гарнетуса. Уж он-то не стал бы церемониться и быстро объяснил Аметрину, как себя вести. Деликатностью Андалузит никогда не отличался. На его место выбрали Гессонита[2], гораздо более спокойного и покладистого. Он легко вписался в тесный круг старейшин благодаря своему характеру Гессонит оказался выдающимся шутником, что никак не вязалось с его сдержанной манерой поведения. Несмотря на возраст, в нем все еще жил сорванец, который обожал подначивать всех вокруг и делал это с таким невозмутимым видом, что окружающие заходились в громовом хохоте. Старейшинам было тяжело пережить потерю Андалузита, и этот смех помогал им выплескивать боль, что скопилась внутри.

Анита между тем встала с кровати и потащила за собой Луну:

– А сейчас собирайся, бери Джемму, а то она уже застоялась в стойле, – и вперед, в Смарагдиус, навстречу свободе.

– Что-то мне даже страшновато, – призналась Луна. – Как Сентария меня встретит…

– С радостью, вот увидишь! Если что, зови меня, я быстро наведу порядок. Меня никто не смеет ослушаться.

– Это точно, – улыбаясь сквозь слезы, проговорила благодарная Луна.

Невольно заразившись энтузиазмом тети, девушка предупредила родителей о своем отъезде и заторопилась на конюшню. Фиччик, малость отяжелевший от спокойной жизни, лениво тащился за ней и ныл:

– Нам обязательно ехать в этот далекий Смарагдиус? Может, Сентария сама приедет? Я только что поел, и меня может укачать в дороге.

– Ничего страшного, – безапелляционно заявила Луна. – Зато немного растрясешь жирок с боков.

– Это у кого жирок? У меня? Как ты несправедлива! Я молодой и растущий организм, находящийся в самой лучшей форме. Да я… Да я… Да я, если хочешь, прямо сейчас превращусь в Лунфича и быстрее ветра доставлю тебя в Смарагдиус, – выпалил хранитель и тут же прикусил язык.

Если честно, ему совсем не хотелось превращаться в Лунфича и тем более куда-то лететь. Это же надо махать крыльями, да еще и тащить на себе подопечную, и все это после такого плотного завтрака. Уж лучше он сладко поспит в сумке в образе Фиччика.

– Правда?! – обрадовалась Луна и взглянула на него с такой надеждой и благодарностью, что Фиччик понял: дела его плохи. – Я видела, сколько ты слопал за столом, и не стала тебя просить. После такого пиршества, наверное, тяжело куда-то лететь.

«Еще бы!» – подумал Фиччик и немного воспрянул духом.

Луна самая чуткая и понимающая подопечная во всем Драгомире. Конечно же, она поймет, что объевшийся Фиччик и Лунфич – это два несовместимых понятия.

– Но раз ты сам предлагаешь, – продолжала между тем «чуткая и понимающая», – то я не откажусь!

Луна побежала по ступеням еще быстрее, торопясь спуститься на ровную площадку, чтобы Фиччик мог перевоплотиться.

Хранитель, мгновенно похоронивший все надежды на сладкий сон, совсем поник.

– Спасибо тебе, Фиччик, миленький, так я увижу Сентарию еще раньше, а я ужасно соскучилась.

Фиччик горько вздохнул и, подволакивая крылья, поспешил за Луной.

«Язык мой – враг мой», – философски думал он.

Потом ему пришла в голову блестящая идея.

– А как же Джемма? – вскричал Фиччик. – Она столько времени стоит в конюшне, ей просто необходимо размяться. Она обидится, когда узнает, что мы отправились в Смарагдиус без нее!

– Ничего, – отмахнулась Луна, – Джемма все поймет. Ну давай, мой хороший, превращайся скорей, и полетели.

Фиччик вздохнул еще тяжелее и, проклиная две последние булочки, которые не зря показались ему лишними, тихо прошептал: «Лунфич».

Тут же по телу пробежала уже ставшая привычной горячая волна, и огромный Лунфич предстал перед подопечной. Луна, не теряя ни секунды, взобралась на его спину. Лунфич громко икнул. Птицы, облюбовавшие глицинии, что росли в бывшей цветочной арке, возмущенно крича, слетели с гнезд. Но Лунфич не обратил на них никакого внимания, он взмахнул крыльями и взлетел, взяв курс на запад, в обожаемый Луной Смарагдиус.

Летя вдоль зеленой дороги, Луна увидела Эгирина, возвращавшегося домой на изумрудном коне. Он был совсем один, даже без обычного сопровождения. Повинуясь интуиции, девушка прошептала Лунфичу на ухо:

– Смотри! Там, внизу, Эгирин. Давай спустимся. Я попробую с ним поговорить.