По ту сторону добра и зла. Воля к власти

А именно: народ, который гордится собою, который находится в стадии подъема своей жизни, представляет себе всякое инобытие как некоторое низшее, менее ценное бытие; он рассматривает чуждый, неизвестный мир как своего врага, как свою противоположность, он не ощущает никакого любопытства по отношению к нему, целиком отклоняет это чуждое… Никакой народ никогда не признает, что другой народ есть «истинный народ»…

Уже то симптоматично, что возможно такое различение, что принимают этот мир за «кажущийся», а тот – за «истинный».

Очаги зарождения представления о «другом мире»: философ, который изобретает разумный мир, где разум и логические функции адекватны – отсюда идет «истинный» мир; религиозный человек, который изобретает «божественный мир», – отсюда идет мир, «лишенный своего природного характера, противоестественный мир»; моральный человек, который вымышляет «свободный мир», – отсюда идет «добрый, совершенный, справедливый, святой» мир. Общее этим трем очагам зарождения есть психологическая ошибка, смешение физиологических понятий.

Какими предикатами отмечен «другой мир» в том его виде, как он действительно является в истории? Стигматами философского, религиозного, морального предрассудка.

«Другой мир», как явствует из этих фактов, – синоним небытия, нежизни, нежелания жить… Общий взгляд: инстинкт утомленного жизнью, а не инстинкт жизни создал «другой мир». Вывод: философия, религия и мораль – симптомы декаданса.

L. Биологическая ценность познания

587

Может показаться, что я уклоняюсь от вопроса о «достоверности». Верно как раз противоположное; но, отыскивая критерий достоверности, я поставил вопрос о том, какими весами вообще до сих пор взвешивали, и понял, что самый вопрос о достоверности есть уже зависящий вопрос, вопрос второго ранга.

588

Вопрос о ценностях фундаментальнее вопроса о достоверности, последний приобретает серьезное значение лишь при предположении, что разрешен вопрос о ценности.

Бытие и иллюзия, при психологическом подсчете, не дают еще никакого «бытия в себе», никаких критериев «реальности», но дают только степени иллюзорности сообразно мере влияния, которое мы признаем за той или другой иллюзией. Между представлениями и восприятиями ведется борьба не за существование, а за господство, преодолеваемое представление не уничтожается, но оттесняется или подчиняется. В духовном мире нет уничтожения…

589

590

Наши ценности вложены в вещи путем толкования. Разве есть какой-нибудь смысл в том, что существует «в себе»?! Разве смысл не есть всегда смысл отношения и перспектива?

Всякий смысл есть воля к власти (все смыслы отношений сводятся к ней).

591

Потребность в «устойчивых фактах» – теория познания: сколько в ней пессимизма!

592

Антагонизм между «истинным миром», каким его раскрывает пессимизм, и миром, в котором возможно жить, – для этого надо проверить права истины. Необходимо примерить смысл всех этих «идеальных стремлений» к жизни, чтобы понять, что представляет, собственно, этот антагонизм: борьбу жизни болезненной, сомневающейся, цепляющейся за потустороннее с жизнью более здоровой, более глупой, более изолгавшейся, более богатой, менее разложившейся. Следовательно, не «истина» борется с жизнью, но один род жизни с другим. Но первый хочет быть высшим родом! Здесь можно перейти к доказательству того, что необходим порядок рангов, что первой проблемой является проблема распределения родов жизни в порядке их рангов.

593

Веру в то, что «это есть так-то и так-то», нужно превратить в волю, чтобы «это было так-то и так-то».

М. Наука

594

Наука занималась до сих пор устранением бесконечной путаницы вещей с помощью гипотез, которые все «объясняли», следовательно, она возникла из отвращения интеллекта к хаосу. Это самое отвращение охватывает и меня при созерцании самого себя: я бы хотел образно представить себе также и внутренний мир с помощью какой-нибудь схемы и подняться над интеллектуальной путаницей. Мораль была таким упрощением, она представляла в своем учении человека познанным, известным. Теперь мы уничтожили мораль – мы снова стали для себя совершенно неясными! Я знаю, что я ничего о себе не знаю.[254]

Физика является благодеянием для души; наука (как путь к знанию) получает новое обаяние после устранения морали – и так как мы только здесь находим последовательность, то мы должны устроить свою жизнь так, чтобы нам сохранить науку. В результате мы получим род практического размышления об условиях нашего существования как познающих.

595