По ту сторону экрана (СИ)

— Ты просто влюбилась и наделяешь предмет обожания качествами, которыми он, возможно, совсем не обладает.

— Обладает, — не согласилась я, зная, что он умеет быть добрым, веселым, заботливым и великодушным, когда сам того пожелает.

— Ты так и переписываешься с ним от имени Яны, да?

— Переписываюсь. Но это не имеет отношения к делу, — увлекшись разговором, я все же сделала глоток чая, просочившегося в горло терпким, обжигающе-горячим теплом.

— Ты не отдаешь себе отчета в том, что вся ваша с ним переписка не имеет к тебе абсолютно никакого отношения. Он пишет Яне, которой не существует.

Эти слова, очевидно, должны были вернуть меня с небес на землю, но этого не произошло. Я и без того ощущала себя слишком разбитой, и ниже, видимо, падать было некуда.

Вскоре ушла к себе, не желая, вопреки всем усилиям Аллочки, расставаться с собственными иллюзиями.

Собираясь спать, открыла ноутбук. Профиль Яны на Мамбе пестрил непрочитанными сообщениями, но поскольку ни одного из них не было от Дениса, интереса к призывно манящим конвертикам не возникло. Хотелось самой ему написать, но банальное «как дела» настолько не соответствовало паршивому положению дел, что я, помявшись перед мигающей черточкой в поле для сообщений, закрыла макбук.

Спать тоже не хотелось и я долго лежала, вглядывалась в темноту. Наверняка Денис вчера знал о том, что его отец доживал последние часы, возможно, даже торопился в больницу именно к нему, но почему-то предпочел ни слова об этом не сказать мне. И понимала, что не должен был. Но ведь мог бы. Знал ведь, что мне эта информация далеко не безразлична.

По потолку блуждали тени и блики от фар проезжающих внизу машин, а по стеклам вскоре забарабанили редкие дождевые капли, словно природа решила выплакать да меня сдерживаемые слезы. Через пару часов город затих и замер, а я так и не смогла уснуть.

Снова открыла ноутбук, щурясь от голубоватого света. И обнаружила, что Денис всё-таки написал Яне то самое жутко-банальное «как дела», несколько минут назад и все еще оставался в сети.

Понимала, что кто-кто, а Лазарев точно мог посоревноваться со мной в паршивости собственных дел, честно ответила: «скверно».

Но, вместо того, чтобы поделиться с Яной безрадостными новостями или переживаниями по этому поводу, Денис написал: «Американцы в таких случаях говорят «Shit happens», признавая, что жизнь полна несовершенства, однако другой у нас всё равно не будет. Нужно смириться, пережить и жить дальше, до следующего «Shit happens», потому что в эти периоды между ними происходит много интересного. Того, ради чего жить всё-таки стоит».

«Логично. Но что делать, если смириться не получается?» — спросила я от имени Яны.

«Задать себе вопрос: могу ли я изменить ситуацию?» Если да — менять. Если нет, то вернуться к варианту со смирением, потому что иных в этом случае не предусмотрено»

«Как у тебя все легко».

«Программисты часто умеют мыслить алгоритмами, но, юристы, наверное, тоже».

Скорее всего. Особенно, когда ты и тот и другой.

«Спасибо за совет» — напечатала я, не понимая, как так произошло, что в момент, когда поддержка нужна ему самому, он пытается поддержать меня.

Но для того, чтобы получить сочувствие, нужно признать, что оно тебе необходимо. Выказать слабость и уязвимость. А Денис, вероятно не из тех, кто может позволить себе проявить малодушие.

И всё же, пусть он и не упомянул о том, что ему тоже плохо, я-то это знала. Поэтому следующий час Яна рассказывала ему веселые истории из времен собственной учебы и начала работы в одной крупной юридической компании, не указывая её названия. Отвлекала его как могла, пыталась рассмешить и развлечь.

Я не знала точно, удалось ли мне хоть что-то из перечисленного, но надеялась, что от этого незамысловатого трюка на душе Лазарева стало чуточку светлее.

Лишь в третьем часу ночи мы оба вспомнили о том, что с утра нас ждет сложный день и, пожелав ему доброй ночи, я все-таки уснула и проспала до самого утра.

Была суббота и на работу было не нужно. Мы с коллегами должны были встретиться сразу на прощании со Станиславом Викторовичем, назначенном на одиннадцать.

Аппетита так и не появилось, внутри застыл неприятный комок, поэтому завтракать я не стала, лишь выпила кофе. Горький и непривычно крепкий, чтобы заглушить подступающую тошноту.

К моменту выхода из дома настроение стало крайне подавленным. В голове крутились мысли о том, что вся жизнь — одно сплошное разочарование, которое все равно закончится поздно или рано. Алгоритм Дениса не помогал: я прекрасно понимала, что изменить что-то не в моих силах, но и смириться тоже оказалось непросто.

В простом черном платье до середины икр, обув лодочки и накинув жакет, я вышла из дома, заглянула в цветочный на углу, чтобы купить там четыре розы и отправилась к залу прощаний, располагавшемуся всего в двух остановках.