По ту сторону греха

Я согласно кивнула и, не найдя, что добавить, поспешила на пару. Студенты робко задавали вопросы, пытаясь выяснить хоть что-то о случившемся, но я упорно делала вид, что никаких подробностей не знаю, и продолжала вести занятие, словно никакой трагедии совсем недавно не произошло.

Моисеев вместо обеда в кафе предпочел с друзьями курить на улице, мрачно выпуская дым в небеса, так что мы с Измайловым отправились в пекарню, раз уж все равно покинули здание. Место в небольшом помещении занять удалось с трудом, но нам повезло: прямо перед нашим носом парочка освободила столик и, выкинув за собой мусор, покинула заведение. Пока я располагалась, заведующий отправился к прилавку. Оплачивал, как уже повелось, совместную трапезу опять он, я лишь попросила взять что-то несладкое.

– Что делать дальше будем? – поинтересовалась я насущным, когда Андрей Маратович вернулся за столик. Настроение, как и у многих, плавало где-то в районе нулевой отметки.

Измайлов пододвинул ко мне компот и кусок мясного пирога, себе взял с красной рыбой. Я принюхалась, и поняла, что в этот раз он угадал: рыбы совсем не хотелось.

– Парень, что вчера погиб, был из экономистов. Успеваемость так себе, но и проблемным особо не был. Жил с родителями, на домашнюю обстановку не жаловался. В крови у него действительно нашли запрещенные вещества, так что причина его поступка кроется скорее всего именно в этом.

– Вот же глупые, и тянет их на всякую дрянь! – с досадой я хлопнула ладонью по столу, поскольку действительно не понимала, зачем губить свой собственный организм и неокрепшую психику вдобавок. – Может, хоть остальные теперь остерегутся употреблять? Столько лет проходит, а ничего не меняется!

– К сожалению, это вряд ли, – не согласился Измайлов и стрельнул в меня взглядом: было видно, что последняя фраза его зацепила, но выковыривать из меня истину он не стал. За что ему отдельное спасибо – не уверена, что смогла бы все рассказать как на духу сейчас. – Люди и на собственных ошибках не очень-то учатся, что уж говорить о чужих… Поэтому продолжаем в том же духе. Можно еще за приятелями погибшего понаблюдать, потому что поодиночке в основном не употребляют, насколько мне известно.

Я согласилась. Ворчать и жаловаться, что начальник меня сверх меры нагружает, язык уже не поворачивался, я и заметить не успела, как вся эта история стала слишком личной. Мы вполне мирно пообедали и возвращались в здание университета, когда мимо, сверкая маячками и ревя на весь проспект сиреной, промчалась скорая и свернула к нам во двор.

Глава 10

– Твою мать! – выругался Измайлов, а я боялась даже подумать о вполне очевидном.

– Окна же все заперли сегодня… – только и выговорила я.

– Значит, не все успели, – начальник схватился за телефон и принялся кому-то звонить, быстро шагая по тротуару.

После короткого разговора Измайлов еще раз выругался и бросил: «быстрей». Широким шагом он рассекал тротуар, заставляя встречных прохожих расступаться, я семенила следом, так и не решаясь задать вопрос. Ответ я слышать была не готова.

– У тебя есть еще на сегодня занятия? – заговорил заведующий, когда мы подходили к дверям кафедры.

– Еще одно.

– Я отменю. Бери племянницу, и езжайте домой, нечего вам тут делать.

Я помолчала, пытаясь подобрать слова, потерпела неудачу и все же спросила в лоб:

– Опять кто-то выпрыгнул?

– Да, – коротко сказал Измайлов и, добавив на прощание: – Не задерживайся тут, – пошел к себе.

Я набрала племянницу. Та ответила убитым голосом:

– Да.

– Ты где?

– На втором этаже, где зимний сад.

– Сейчас приду, дождись меня, – я повесила трубку и поспешила за Машкой.

Племянница проводила время в кружке подруг. Девчонки были уже явно в курсе произошедшего и испуганно жались друг к другу, о чем-то тихо переговариваясь. Я отвела племянницу чуть в сторонку и сказала:

– Поехали домой, нас Измайлов отпустил.

Та согласно кивнула, даже не стала злословить по поводу моих тесных взаимоотношений с начальством. Быстро попрощалась с подружками, и мы покинули университет.

– Почему они это делают? – спросила вдруг Машка шепотом, когда мы были уже на полпути домой, и уставилась на меня так, будто я знала все секреты этого мироздания и была в силах ей объяснить. Я включила поворотник, перестроилась и вздохнула:

– Потому что человек в наркотическом опьянении за себя не отвечает. Просто не может руководить ни собой, ни поступками, ни даже мыслями. Такой человек не принадлежит себе, и очень советую на досуге подумать, кому или чему он принадлежит в момент, когда связь сознания и тела ослаблена. Не знаю, как тебе или твоим веселым приятелям, а лично мне жутко становится. Знаешь, это ведь только кажется, что ничего такого, что все хоть разок да пробовали… Что это как сигаретку выкурить или пива выпить, только веселее и запаха нет, а может и вовсе не так вредно. На деле же получается не столь безобидно.

Машка помолчала с минуту, а потом произнесла тихо:

– Я больше ни за что не буду… Поняла уже, что глупость сделала.