По ту сторону греха

– Женя, выразила протест и хватит, пора домой возвращаться, – явно не своими словами возразила девчонка. – Хватит нами манипулировать, ты же знаешь, деда не может работу пропускать.

– Манипулировать! – закатила я глаза. – Единственные здесь манипуляторы – это вы, – не успела я закончить мысль, как другая, более страшная, вдруг ворвалась в мою голову и словно ударом со спины прошила насквозь, заставив сердце сжаться от ужасной догадки. От внезапного осознания стало не по себе, претензии родственников отошли на второй план и превратились вдруг во что-то мелкое и незначительное. Поверить в собственную, на первый взгляд кощунственную, мысль было страшно, но не проверить – нельзя. И этому я научилась у Измайлова. – Мне пора, – как во сне я встала из-за стола и поспешила к начальнику. Горькое чувство скорой потери жгло изнутри, отдавая кислотой на языке. – Андрей! – после короткого стука я ввалилась к нему в кабинет.

– Ты в порядке? – нахмурившись, уточнил тот. Видимо мой шальной взгляд не оставил Директора равнодушным.

Я прикрыла дверь и понизила голос:

– Та «прослушка» у тебе еще есть? Она работает?

– Работает. А тебе зачем?

– Проверить кое-что. Можешь прямо сейчас на меня прицепить?

– Что за спешка-то? Расскажи нормально!

– Сам все поймешь, – отмахнулась я. – Надевай!

– Женя! – голос Измайлова прозвучал недовольно, но тот все же встал и полез в шкаф. – Что ты задумала?

– Андрей, сможешь записать мой разговор? Думаю, эта запись нам еще понадобится.

Андрей сумел нахмурился еще больше, его широкие брови практически сошлись на переносице, пока его руки ловко цепляли на меня устройство.

– Будь, пожалуйста, поблизости, – когда он закончил, попросила я, вдруг накатил страх, но и отступать было некуда.

Встала на цыпочки и поцеловала своего мужчину. Измайлов стиснул меня в объятиях, как следует поцеловал и прорычал:

– Вернешься, получишь по заслугам, – и, пока я приходила в себя после очередного крышесносного поцелуя, никак не сочетающегося в моем понимании со званием профессор, поторопил: – Иди уже, пока я не передумал.

Я засеменила к двери, а после и к выходу с кафедры. Каблуки, мне чудилось, выбивали из лестничных ступенек нервный ритм, выдавая всем внимательным и любопытным подноготную моего состоянии, руки я сунула в карманы пиджака.

– Игорь Семенович? – запыхавшись, ввалилась я в чужую преподавательскую.

– Что-то забыли, Женечка? – улыбнулся старик.

– Да, не могли бы мы выйти, пожалуйста?

Профессор намек понял, и мы снова уединились в помещении, служившем столовой.

– Так в чем дело, милая? – заговорил первым профессор, потому как я никак не могла сформулировать мысль и выдавить из себя что-нибудь вразумительное.

– Это вы? – с отчаянием выдохнула я и, будучи не в силах держаться на ногах, упала на стул.

– Что я? Давай, изложи как положено, раз уж пришла ко мне со своим вопросом.

– Это из-за вас и вашего НЛП ребята прыгали в окна? Вы якоря им ставили, да? – мой голос звучал несчастно, и я даже успела пожалеть, что прибежала с обвинениями, поддавшись порыву, но тут Игорь Семенович ответил:

– А если я? Многие знания – многие печали, девочка, что делать-то собираешься с ними? В полицию пойдешь? А чем доказывать будешь? Твое слово против моего…

– Зачем вы? – выдавила и всхлипнула, не в силах сдерживать рыдание. Я оплакивала Игоря Семеновича, старика, что был мне глубоко симпатичен, и человека, которого не существовало нигде, кроме как в моем воображении…

– А я ведь так и знал, что догадаешься, – рассмеялся профессор. – Знал, и все равно не мог отказать тебе в помощи, уж больно по душе ты мне пришлась. Чем-то Валюшу мою напомнила, та тоже до встречи со мной надломлена была, хоть и сама об этом не догадывалась… Старый дурак, верно? Молодая девчонка, вся жизнь впереди, и как тут не помочь? Да и интересно было с тобой работать, что уж, много ли нам, старикам нужно…

– У тех ребят тоже вся жизнь могла быть впереди…

– Это гнилье! – отрезал профессор. – Они сами выбрали свой путь, путь саморазрушения и боли. А что это еще, как не дорожка, протоптанная собственными ногами в могилу? Я всего лишь не дал им скатиться до крайней степени, когда ради дозы наркоман уже готов на все, на самый страшный поступок, даже на то чтобы отнять жизнь у невинного, уж я на своем веку всякое повидал. Они ведь уже не люди и даже не звери, у тех хоть какие-то инстинкты есть, а потому и людские законы к этому сброду не применимы! И если ты понимаешь, о чем я говорю, можешь прикинуть в уме, сколько жизней я спас, убрав лишний мусор в помойку! Они без моей помощи встали на путь самоуничтожения, я лишь ускорил события и ни капли в этом не раскаиваюсь! Мою жену не вернуть, нашим детям, которые могли бы родиться и жить, не дали ни единого шанса, так с какой стати я должен по другому относиться к этому отрепью?