По ту сторону грусти (СИ)

- Послушай, - вздохнула Влада, поглядев сумрачно, - я, наверное, в чём-то неправа была, ну, когда суету разводила, а надо было сразу переговорить, давно, тогда ещё... Но я ведь насчёт капитана дала тебе слово. И министру ничего не сказала.

Она говорила правду.

- Я ценю это. Но тут ведь ещё не всё. Хоть я уже и так тебя уболтала.

- Говори.

- Это важно, я не могу не рассказать.

- Говори!

Алеся помолчала, подняв подбородок и выглядывая что-то над крышами домов. Если недавно казалось, что закат поставили на паузу, то теперь было впечатление, что сумерки как-то очень стремительно сгущаются. The night has fallen - и так далее.

- Я тебе про генерала рассказывала?

- Смотря что.

- Как я вообще с ним... познакомилась, - пожала плечами Алеся. Слово было явно неудачное, но, как говорится, - за неимением лучшего.

- В общих чертах, - кратко ответила Влада.

- Ясно, понятно, - вздохнула Стамбровская. - Ну так слушай.

Началось это в конце второго курса. Сначала - так и хотелось сказать, что успешно хранилось в тайне - но, по уму, и не надо было никакой секретности. То, с чем она столкнулась, просто не набрало силы для прорыва на поверхность. А потом обнаружилось, что так называемая фантазия обретает плотность - и предстаёт "грубо, зримо", и влияет на жизнь, и не просто сиюминутно, а задаёт вектор развития, и вселяет страсть более мощную, чем что-либо в так называемом физическом мире. Все эти парни, толкущиеся в универе, шагающие по улицам, вертящие в руках плееры в общественном транспорте - вот они-то как раз казались картонными. Генерал был настоящим.

Первыми столкнулись с её причудами Арина и Настя.

Алеся преподнесла свои переживания как творческое приключение. Но она всё равно не смогла долго выдерживать и, подшучивая над собой, расшаркиваться за ненормальность.

Арина переварила этот художнический прикол: она ведь сама была барышня "с тараканами". "Не из простых". Подумаешь, у каждого свои заскоки. Настя была не столь подготовлена и происходила из среды не богемной, а медицинской - и она моментально увидела, что здесь есть, отчего забить тревогу. Пока что не с санитарами и не в Новинки, но проблемы существуют, и серьёзные.

Она была честна: сказала, что Алеся может и не соглашаться на исповедь, но той предложение показалось очередным лучом света в тёмном царстве. Она наивно полагала, что психология, кроме чисто научной ценности, призвана сделать человека счастливым. И вот тут-то жестоко ошиблась.

Оказалось, она человек ничтожный и травмированный. Сломанный. Глубоко несчастный. Кроме того, - потрясающее открытие - с ней всё это время неправильно обращались в семье - растоптали. А она тут сидит и грезит о героическом седом генерале и не понимает, насколько покалечена.

Сначала ей тыкнули в нос лопату со смердящими разодранными кишками. Потом ей предлагалась работа над собой. И напоминало это советы школьных подружек сжечь на даче все её книги про наполеоновские войны, а взамен начать красить губы и чикилять на шпильках, читая "женские" романы и по-коровьи пялясь на мальчишек.

Насте стоило отдать должное: потом она признала, что опрокидывать на человека ушат с помоями, пока хотя бы не получишь диплом психолога - это как-то моветон, не говоря уже о том, что глупо и жестоко. Но Алеся из-за этой грязи - "комплекса Электры", а главное, полнейшей невозможности взыскать с кого-то фатальный ущерб - рыдала ещё три дня, да и потом долго не могла успокоиться, изводя своих близких нудными аналитическими выяснениями. А дружба тогда едва не сорвалась, толком не начавшись.

Конечно, на тот момент Алеся не прошла посвящение и не знала, что она специалист. Она утешалась тем, что сама себя трактовала как мечтательного чудака.

О своём смертном инквизиторском амплуа она и вообще не могла помыслить. Откуда ей было знать, что общение с ушедшими - нормально и полагается ей по должности?

Но она потом боялась. В ней навсегда поселилась боль, точнее, тень её, эфемерное предчувствие, что заставляет вскакивать и руку тянуть к бедру, даже если там нет кобуры и если чьё-то неосторожное слово вовсе не было оскорблением.

Если же говорить точнее, предчувствие боли жило в ней всегда, как в хорошей объезженной лошади, знающей и узду, и хлыст, и шпоры.

Просто тот раз - переполнил.

И только потом уже обе подруги сами увидели, что никакой это не заскок, а при встрече по-британски учтивым "погодным" тоном осведомлялись: "Ну, как там генерал?". Как раз таки с Владиной интонацией.

И теперь Алеся сдержанно шествовала, мучительно желая развернуть подругу к себе и выпалить ей в лицо: "Поклянись, что не проедешь танком! Поклянись, что сочувствуешь, да, вот так вот, тупо и по-дурацки громко поклянись!". Но, разумеется, просто шагала в выжидательном молчании.