По ту сторону льда

— При всем уважении, решения по поводу своей страны я способен принять единолично, местр Халлоран.

Глаза Халлорана становятся темными.

Протоколистка, кажется, жалеет о том дне, когда родилась на свет, все остальные подобрались. Относительно спокоен только Доррентхайн, иногда мне кажется, что его нейтралитет — это что-то уникальное. По выражению лица секретаря можно прочитать какой угодно действующий устав, но не более.

— Решения уровня, способного повлиять на весь мир, мы принимаем вместе, ферн Ландерстерг. Так было всегда.

— Значит, пора что-то менять. Собирать совет по поводу внутренней политики того или иного государства как минимум нерационально, а по существу — бессмысленно.

— К внутренней политике это не имеет ни малейшего отношения.

— Имеет, непосредственное. Мой оборот никоим образом не затронул интересы других стран и не причинил вреда ни одному живому существу. Поэтому именно этот вопрос я считаю исчерпанным.

Брови Халлорана сходятся на переносице.

— Вы считаете себя вправе диктовать условия Мировому сообществу, ферн Ландерстерг?

— Я считаю себя вправе единолично принимать решения, касающиеся Ферверна, о чем уже сообщил вам ранее.

— Существует закон и свод правил, которому подчиняются все присутствующие здесь.

Я смотрю на него в упор.

— Вы сейчас хотите сказать, местр Халлоран, что я не соблюдаю законы?

— Оборот считается запрещенной манипуляцией, и вам это известно не хуже, чем мне. В связи с чем я вынужден вынести вам первое предупреждение, ферн Ландерстерг, касающееся осознанного нарушения установленного Мировым сообществом свода законов.

Я усмехнулся, а потом посмотрел на секретаря:

— Подготовьте, пожалуйста, документы, о выходе Ферверна из Мирового сообщества.

Кажется, Доррентхайна я переоценил: теперь существенно напрягся даже он. На миг, впрочем, компенсировал это короткой просьбой ассистентке, которая сбилась с протокола. Пожалуй, только его слова и нарушили тишину, воцарившуюся после моего комментария.

— Такие решения не принимаются единолично, ферн Ландерстерг. — В голос Халлорана вплелось пламя.

Пока что едва уловимое, но эту силу я ощутил весомо.

— Я не стану в третий раз комментировать ситуацию.

— Вы не можете выйти из Мирового сообщества.

— Вот как?

Пламя, которое я отпустил, ничуть не уступало пламени Халлорана.

— Выход любой страны из Мирового сообщества выносится на голосование и утверждается в строго оговоренном порядке.

Я обвел собравшихся взглядом: теперь на меня смотреть избегали. Струящееся под перчаткой пламя пульсировало в центре ладони.

— Голосуйте, — произнес я. — О решении сообщите мне в установленном порядке.

Не дожидаясь ответа, поднялся.

— Ферн Ландерстерг! — В ставшем еще более низком голосе Халлорана послышалось рычание.

Я обернулся. Посмотрел ему в глаза:

— Вы слышали мое решение, местр Халлоран. Дальнейшее — дело времени.

Вальцгарды передо мной расступились, из зала заседаний я вышел первым, игнорируя уже навязшее в зубах Доррентхайна «Заседание объявляю закрытым». Сопровождавшие меня мергхандары, которых возглавлял Крейд, окружили меня живым щитом. Движение которого я чувствовал на уровне пламени, поэтому, когда в нем возникло напряжение, ощутил сразу же.

И обернулся.

— Ферн Ландерстерг, — взгляд главы Раграна ударился о мой, — я бы хотел с вами переговорить.

Оставив сопровождение — и мое, и его, что с точки зрения Стенгерберга было страшным нарушением протокола безопасности, мы прошли в самое сердце Ангэр Хайт. Этажи-кольца поднимались вдоль купола, пространство, которое было заключено здесь, само по себе наводило на мысли о мощи Аронгары.

Сейчас мне не до Аронгары, потому что Бермайер, остановившись у поручней, смотрит вниз и произносит:

— Невероятная сила, правда?

По иронии судьбы на напольной фреске изображен оборот. Иртхан предстал перед советом сильнейших, чтобы доказать свою состоятельность, как правителя.

— Всего лишь история.

— Это может стать нашей реальностью.

Не твоей точно. В Бермайере не хватит силы, чтобы обернуться, и мы оба это прекрасно знаем. А даже если такое случится, оборот оставит его зверем на всю оставшуюся жизнь. Халлоран вернется. С вероятностью девяносто девять и девять десятых процента. Сейчас — вернется, хотя его спонтанный оборот в прошлом чуть не стоил ему человеческой жизни.

— Вполне возможно, — отвечаю я. — Но вы же пригласили меня не за этим? Не для того, чтобы немного пофилософствовать на тему того, что нас ждет в ближайшие пару десятков лет.

Бермайер улыбается.

— Разумеется, нет, ферн Ландерстерг. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я вас поддерживаю. Целиком и полностью.

Я смотрю на солнце, только иртхан может смотреть на солнце спокойно, зрачок зверя сужается до таких размеров, что свет не способен ему навредить. Разумеется, если не делать этого постоянно и по два часа в день — поэтому я сейчас перевожу взгляд на главу Раграна. Его лицо располосовано светом и тенью, две части делают его похожим на маску.

— Думаю, вам стоит сказать об этом остальным.

Я киваю и ухожу. Его взгляд вонзается мне в спину, но я не замедляюсь ни на секунду.