По ту сторону лета

— Ага, значит, если семья неблагополучная, то виноват отец. Вот тут ты промазала. Отца-то и нет. Не существует. Моя мать всегда питала слабость к мужикам, которые сваливают, забыв оставить адрес. Наподобие Пер-Улова. Любила она таких, которым на месте не сидится. А тех, которые хотели остаться, сама выгоняла. Скучно ей с ними было. А по свалившим рыдала. Мой предок как раз был из них. Я ничего о нем не знаю, ну ничегошеньки! Ни как звали. Ни как выглядел — ни одной фотки не сохранилось. Он знал, что она беременна, — она мне сама говорила, — но все равно смылся. Поэтому я не имел права задавать вопросы. «Он же ничего не желает знать о тебе, — повторяла она, — так с какой стати тебе им интересоваться? Тем более что он был козел». Вот и вся информация, которой я располагаю. И, кстати, я отлично научился без него обходиться.

Мне с трудом в это верилось. Я понимала, что тонкая серебряная цепочка, спрятанная под майкой, и такой же, как у Пер-Улова крест на ней, появились не случайно. И он не снял цепочку, несмотря на обиду и разочарование. Пусть он в самом деле научился обходиться без родного отца — но не перестал искать ему замену. У меня снова защемило сердце, а грудь стеснило от прилива материнской любви.

Стоп. Прекрати немедленно. Нельзя путать разные чувства. Или ты спишь с мужчиной, или нянчишь его. Смешивать одно с другим опасно. Это грязное дело. И вообще, соберись. Не вздумай дать слабину. Только не сейчас, когда ты в двух шагах от цели.

Мы вернулись в бар. К мужчинам в кожаных куртках успела присоединиться темноволосая женщина. Она сидела к нам спиной, но я догадалась, что она хорошенькая, потому что поведение обоих типов совершенно изменилось. Они расправили плечи, разулыбались, в глазах появился масленый блеск, и даже голоса звучали не грубо, как раньше, а по-своему мелодично.

Арно больше не хотел играть, решив, что с него хватит. Во всяком случае, именно так он выразился, хотя я отлично понимала, что мне не составит труда его переубедить. Всего-то и надо было, что пощекотать его самолюбие да поманить возможностью выигрыша. По теории вероятностей, везение должно было перейти к нему. К тому же меня одолела жажда. Этот последний аргумент решил дело. Он заказал еще по бокалу и сгреб кости. Пять минут спустя партия завершилась моей победой. Он залпом допил коктейль и обреченно потребовал счет.

— А про вопрос забыл? — Я не собиралась отступать.

— Надеялся, что ты забудешь. Разговоры про мое генеалогическое древо меня достали. Гнилое у меня древо, что ж тут поделаешь?

Он крепко набрался. Речь стала бессвязной — он уже еле ворочал языком. Значит, пора переходить в атаку. Я не успокоюсь, пока не добьюсь полной ясности. «Что стало с твоей подругой?» Он остолбенел.

— С чего это ты о ней вспомнила?

— Так. Любопытно.

— Нет, ты скажи правду. Почему ты про нее вспомнила? Ты что, уже в курсе? — В его голосе звучала легкая угроза.

— Да ни почему. Просто так. И я ничего о ней не знаю. Ты говорил как-то, что вы поссорились.

— Я не желаю о ней разговаривать! Усекла? И слышать о ней больше не желаю!

Но он не успел по-настоящему разозлиться, потому что за соседним столом вспыхнула куда более бурная свара. Мужчины вскочили на ноги; один держал второго за воротник. «Ты это ей скажи, своей сучке! Подстилке своей скажи!» — орал тот, кого прижали, и тыкал пальцем в брюнетку. Раздался звук удара — первый со всего размаху залепил второму по физиономии. Брюнетка обернулась к нам, прося помощи. У нее оказался грубый голос, квадратное рубленое лицо и кадык. Вот оно что. Трансвестит. Мы с официантом застыли как изваяния, понимая, что сейчас может произойти нечто ужасное, но не смея вмешаться. Тот, кому засветили по морде, вынул из кармана пружинный нож. Я почувствовала у себя на запястье крепкую хватку. Арно силой тащил меня вон из бара. «Мы же не заплатили», — пролепетала я. «В следующий раз заплатим». Он подсадил меня на «веспу», и мы укатили.

Я видела в зеркальце заднего вида его насупленное лицо. Последний вопрос явно был лишним. Мне следовало оставить воспоминания там, где им самое место. Я злилась на себя за то, что испортила вечер, который мы вполне могли завершить в другом баре, — мы же собирались пить до утра. Ничего, Эжени, не все еще потеряно. Пока он не уснул, ночь не кончена. Ты скользнешь к нему в постель, поговоришь с ним, приласкаешь и вытянешь из него давно ожидаемое обещание.

Он уже лег, когда я вышла из ванной. Лег, но еще не спал. Я погасила ночник и вытянулась рядом с ним. Прислонилась головой к его плечу. Сердце колотилось.

— Арно, ты спишь?

— Почти.

— Ты на меня сердишься.

— Нет.

— Правда нет?

— Правда.

— Я почему спрашивала… Ну, про твою подругу. Мне надо точно знать, потому что я должна тебе сказать..

— Что сказать?

Я вдохнула поглубже. Кровь прилила к голове. Ну вот, сейчас я наконец извергну слова, которые слишком долго держала в себе.

— Арно, я тебя люблю. Я хочу уехать вместе с тобой.