По ту сторону Нила

– Привет, Стиви. Да. Вчера прибыл с полком в Портсмут, – сказал Леонард.

Стивен медленно кивнул. Уголки его губ приподнялись, и по обеим сторонам рта пролегли глубокие морщины.

– Что ж, поздравляю с повышением, господин майор.

– Спасибо, Стиви, – ответил Лен. – Хотя все это не так много для меня значит.

– Чертова машина, – выругался Стиви, кладя руки на колеса инвалидного кресла. Он немного отъехал назад, а потом направился в сторону Лена и Грейс. – Наверное, здорово вернуться на родину героем, да еще на здоровых ногах.

Стивен подъехал к Лену почти вплотную, так что тот был вынужден отступить на шаг. В нос ударил такой сильный запах лосьона, что у Лена на мгновенье перехватило дыхание.

– Простите, но, кажется, мне пора освежиться.

Стивен направился к выходу, но, не сумев вовремя остановиться, с грохотом врезался в дверную коробку. Осталась вмятина. Только сейчас Лен заметил, что по обе стороны от проема дерево было испещрено царапинами и выбоинами. Леонард хотел помочь другу, но Грейс удержала его на месте. Отъехав немного назад, Стивен снова подкатился к двери, на этот раз без труда попал в проем и, широко развернувшись, выехал в коридор.

– Мисс Мейерс! Вас ждет работа! – закричал он.

Лен посмотрел на Грейс.

– Что он имеет в виду?

– Закрой, пожалуйста, дверь, – попросила Грейс.

Она подошла к окну и, опустившись в кресло, потерла ладонями лицо.

Лен опустился перед ней на колени.

– Что это, Грейс?

Грейс сложила руки на коленях. Ее нижняя губа дрожала, на глазах выступили слезы.

– Стиви не только никогда не сможет ходить, – наконец сказала она. – Он больше не контролирует свой кишечник и мочевой пузырь… он… он теперь как маленький ребенок. Мы наняли двух медсестер. Они по очереди приходят помогать маме.

– О боже!

Лен протянул руку и коснулся ее волос.

– Адс, – продолжала Грейс, – совершенно потеряла интерес к жизни. И ее состояние все ухудшается, вместо того чтобы улучшаться. И, как будто всего этого мало, – на лице Грейс мелькнула горькая улыбка, – родители принялись за старое. Теперь они обвиняют друг друга в том, что случилось с Адой и Стиви. Мама перестала входить в общую спальню. – Грейс подняла на Лена полные слез глаза. – Я не знаю, что еще должно произойти, Лен. И я… я часто думаю о том, как мы были счастливы тем летом четыре года назад и что от этого счастья совсем ничего не осталось…

Грейс закрыла лицо ладонями и зарыдала.

Лен крепко обнял ее и держал, бормоча утешения, пока она не выплакалась. А Грейс была рада чувствовать рядом человека, который мог подставить ей плечо. Ей, которая привыкла все нести на себе.

35

В очередной раз в Суррее наступило лето. В мае сверкающая апрельская листва, свежая, как неспелое яблоко или лимон, приобрела более глубокий оттенок. Дубы в аллее, вид на которую открывался из окон спальни Грейс, в считаные дни окрасились в зрелый, темно-зеленый цвет. С утра до вечера свистели и заливались трелями птичьи хоры. Порой издалека доносился голос кукушки или отчаянное стаккато дятла. Во дворах арендаторов пели петухи.

Вдруг послышался стук копыт, и по гравию зашуршали колеса. В парадные ворота въезжала повозка. Грейс услышала голоса во дворе, а потом в доме. Наконец залился лаем Генри.

Собственно говоря, Грейс хотела ответить на письмо матери Джереми, которое получила вчера. Они не забывали друг друга, хотя писали редко. И всякий раз для Грейс было утешением открыть конверт с почтовым штемпелем Линкольна и увидеть знакомый строгий почерк. Пип же при виде хозяйки и ее письменных принадлежностей потеряла всякий интерес к клубку, в который только что с удовольствием вонзала когти, и, скорчив обиженную мину, потребовала к себе внимания.

Некоторое время Грейс просто сидела, погрузившись в свои мысли, и гладила кошку, свернувшуюся калачиком у нее на коленях. Потом ее взгляд упал на туго набитые папки на одной из полок секретера. В них хранились газетные вырезки о Египте, Судане и походах британской армии, которые Грейс собирала все эти годы. Грейс вытащила их все, кроме последних, еще тонких, и положила перед собой. Она пролистала несколько статей на английском, французском и немецком языках, и даже на итальянском, который разбирала с трудом.

После неудачной экспедиции в Хартум Гладстона вынудили выйти в отставку. Однако в феврале он снова стал премьер-министром. Теперь на повестке дня стоял вопрос о предоставлении самоуправления Ирландии. Он вытеснил события в Африке как с газетных страниц, так и из сознания людей, не в последнюю очередь потому, что известия из Судана плохо доходили до Европы.

Гордона давно не было в живых, и сам Махди пережил его на полгода с небольшим. Обстоятельства смерти африканского мятежника оставались неясными. Ходили слухи, что он отравлен кем-то из приближенных или многочисленных женщин своего гарема. В последние годы Махди вел распутную жизнь, внешне оставаясь проповедником аскетизма. Не исключено, однако, что он стал жертвой тифа, который бушевал в заваленном гниющими трупами Хартуме и оттуда распространился по всей стране.