По ту сторону Нила

– Если честно, то неважно. Рано или поздно ты в любом случае обо всем узнаешь. Недавно она вернулась в Гивонс Гров. Она… она несчастлива в этом браке. – Лицо Томми омрачилось. – Вероятно, предстоит развод.

– Мне жаль, – искренне ответила Грейс.

Томми поднял на нее голубые глаза.

– Ты не хочешь ее навестить? – осторожно спросил он. – Она была бы очень рада. Не думаю, что у нее осталось много друзей.

– Как твоя мать? – уклонилась от ответа Грейс.

Ей было жаль Сис, однако она не могла не признать, что чувствует облегчение от того, что та совершенно исчезла из ее жизни.

– Более-менее, – отвечал Томми. – Она так и не оправилась после смерти Лена.

Грейс молча глотнула чая.

– Весной я женюсь, – неожиданно сообщил Томми.

– О, Томми, это прекрасно! – На лице Грейс заиграла теплая улыбка. – Мои поздравления!

– Видишь ли, Грейс, – Томми прокашлялся, – именно потому я и здесь. Понимаю, что это звучит странно… но, прежде чем идти к алтарю… – Тут он заерзал в кресле и снова стал похож на стеснительного мальчика, которым когда-то был. – Извини, что я так прямо тебя об этом спрашиваю, но… что ты знаешь о смерти моего брата? Меня не оставляет чувство, что все, что мне об этом рассказывали до сих пор, в лучшем случае полуправда. Ты ведь была там, с ним… Ты можешь сообщить мне больше?

– Еще вопросы есть?

Джереми оглядел аудиторию. Два десятка юношей в форме цвета морской волны с неослабевающим интересом внимали его словам. На нем был такой же темно-синий китель, за исключением того, что по боковому шву на брюках тянулась красная преподавательская полоса, а на погонах и стоячем воротнике красовались свидетельствующие о ранге майора знаки, в то время как единственным украшением кадетских мундиров оставались медные пуговицы. Один из молодых людей задумчиво смотрел вдаль, двое или трое склонились над своими записями, кто-то чинил карандаш или заправлял чернилами авторучку.

Тринадцать лет назад и он так же сидел рядом со Стивеном в этой аудитории и отвечал на вопросы полковника. Теперь в Сандхёрсте действует новый учебный план, а срок подготовки кадетов увеличился на полгода. Однако в целом здесь мало что изменилось. Даже распределение ролей в каждой кадетской компании осталось прежним. Обязательно есть самый маленький и говорливый, каким был Саймон, сноб вроде Ройстона и любимчик Фортуны, красавец и джентльмен во всех отношениях… Джереми вздохнул. Он давно уже выделил того, кто находился здесь, как Стивен, не по своей воле, и того, кто, как и Джереми когда-то, был исполнен больших амбиций. И, конечно же, не обошлось и без нарушителя спокойствия вроде Фредди Хаймора. Сам-то он давно уже дослужился до капитана в Колдстриме, однако дальше пока не продвинулся.

Джереми долго сомневался, когда сэр Уильям предложил ему преподавать в училище. Это произошло через неделю после того, как к парадному входу Шамлей Грин подкатила карета и взгляд полковника упал на золотое колечко на пальце старшей дочери. Тогда он обнял Грейс как мог крепко и, начиная с того самого дня, каждый вечер подолгу гулял с Джереми в саду. Первое время оба молчали, а потом стали вести беседы, раз от разу все более продолжительные.

Наконец аргументы сэра Уильяма пересилили.

В тот день они сидели на скамейке в саду. Внезапно полковник положил руку на плечо Джереми. Если Джереми хочет оставить армию – это его дело, сказал он, но свои знания и опыт он должен передать будущим офицерам, чтобы способствовать их лучшей профессиональной подготовке.

И за все годы преподавания Джереми ни разу не пожалел об этом своем решении. В Сандхёрсте он чувствовал себя на своем месте.

Наконец взметнулась одна рука. Она принадлежала бледному, конопатому юноше с угловатым лицом, огромными ушами и всегда немного сонными глазами. Он сдал вступительные экзамены только с третьего раза и с тех пор зарекомендовал себя ревностным и амбициозным учеником.

– Мистер Черчилль?

– Не могли бы… бы… вы рассказать нам о Судане, сэр?

Кадет Уинстон Спенсер Черчилль заметно шепелявил, а легкое заикание выдавало его сильное волнение. Об участии Джереми Данверса в войне против Махди, его пленении и побеге из Омдурмана ходили легенды. Лишь неодолимое желание услышать всю эту историю из первых уст могло толкнуть кадета Черчилля на такую дерзость. Молодые люди сразу оставили свои дела и приготовились слушать.

Джереми требовалось время, чтобы собраться с мыслями: слишком много воды утекло с тех пор. Хотя, конечно, ни Омдурман, ни та война не выветрились из памяти майора и в нужный момент, как, например, теперь, всплывали в ней во всех подробностях.

Тем более что сейчас все говорило о грядущем повторном вторжении в Судан. Британия хотела покончить с махдией раз и навсегда, а заодно и отомстить за Гордона, Хартум и неудачи первой попытки. Кроме того, в Омдурмане до сих пор томились белые пленники: немец Карл Нойфельд и австриец Слатин.