По ту сторону октября

Она беспомощно свесила руки, волосы жирными сосульками облепили лицо, которое как и прежде ничего не выражало. И только глаза… Большие, стеклянные глаза успели выразить перед смертью всего два чувства: удивление и ужас. Кровь растеклась лужей на полу и намочила носы моих ботинок.

"Теперь всё понятно, с одной стороны, и совсем не понятно, с другой… зачем?" – подумала я про себя, а вслух добавила:

– Видимо, ты готова была со мной чем-то поделиться, если тебя было проще отправить в мир иной. Вопрос, как они собираются заткнуть тебя по ту сторону? Или это отвлекающий маневр? Похоже Ведомый таким образом вышел со мной на связь. Демонстрирует силу…

К горлу подступила тошнота и, закрыв рот рукой я выбежала на улицу.

Дома меня встретил муж.

– Ты, где была? Звоню, не отвечаешь. Думал, в розыск подавать. Ты бы хоть как-то держала меня в курсе своих похождений, – широко улыбаясь, сказал Эдик.

– Я буду работать над этим, – ответила я, упав в его объятия.

Это было единственное место, где мне было спокойно и уютно, как в маленьком домике. И казалось, пусть мир рушится вокруг, никто и ничто не способно достать меня здесь или потревожить. От волны спокойствия, которой меня накрыло тогда, после всех злоключений в тот день, я почему-то совершенно размякла и по щекам потекли слёзы.

– Ээээ… ну, ты даёшь, подруга, что ты? Ну-ну, возьми себя в руки. Пойдём, пойдём на кухню, я тут ужин сварганил, сейчас всё мне расскажешь, – и он, схватив меня в охапку, увлек за собой "на базу".

Мы всегда так называли нашу маленькую, но уютную кухню. Она была самым популярным местом в нашей семье, где мы разрешали споры, приходили к примирению, отыскивали компромиссы, искали утешения и совета и просто любили. Мне повезло с Эдиком. Мы были разными и похожими одновременно. Вода и ветер, две стихии, способные все разрушить и вместе с тем сосуществующие друг с другом испокон веков. Он – очень домашний и хозяйственный, при его-то профессии это немного странно, но возможно, именно дом компенсировал все то, чего ему не хватало в детстве – домашний уют. И давал возможность перезагрузиться, учитывая тот факт, что он – следователь РУВД.

А я… я – ветер. Мне хочется движения, полёта и фантазии, я терпеть не могу домашнее хозяйство, готовку, уборку и прочее. Сменила множество профессий в связи с этим, но так и осталась свободным художником.

Эдик знал о моих способностях и не то чтобы одобрял, но точно не мешал. Тем более, как можно помешать тому, что от нас никак не зависит. Поэтому когда его спрашивали, чем занимается его жена, он отшучивался, что я на службе у Вселенной. И мне это нравилось. Собственно, мне не нужно было думать о деньгах, поэтому наряду со "службой у Вселенной" я занималась самореализацией – пыталась рисовать, фотографировала, писала.

– А, Лиза? – испуганно спросила я, когда Эдик усадил меня за стол и разложил передо мной приборы.

– Спит уже Лиза и у неё все в порядке. Из садика забрал, немного погуляли, приготовили тебе вместе ужин. Не переживай.

При этих словах я ещё больше залилась слезами.

– Я плохая мать, – всхлипывая, я причитала о том, как не могу и не умею справляться с материнством и что, возможно, Лизе не хватает меня. Эдик утешал, пододвинув мне полную тарелку борща. Но видя, что борщом не обойтись, налил мне сто грамм "фронтовых". На голодный желудок они сделали своё дело и я, наворачивая борщ, стала рассказывать о своих злоключениях.

Эдик ни разу меня не перебил. Внимательно слушал, прислонившись к стене, теребя свою бороду пальцами. На том месте, где я танцевала со скамейкой, его взгляд стал хмурым. Это означало, что он очень зол.

– Марта! Не торопись отвечать мне, но хорошо подумай и скажи, ты что-нибудь трогала в квартире у этой женщины? – спросил он у меня.

– Нет, конечно… Ботинки! Я выпачкала ботинки и полоскала их в луже у подъезда! – виновато ответила я.

– Хм… Они непременно найдут твои кровавые следы в квартире и в подъезде, и лужу во дворе тоже непременно найдут. Но это ничего не доказывает кроме того, что после убийцы в квартиру заходил ещё кто-то, потому что столько крови натекло не сразу и вряд ли убийца стоял бы и ждал этого, чтобы испачкаться. А твои кровавые следы обрываются в луже. Но меня беспокоит не это. Зачем всё это в принципе было нужно? Возможно, тебя хотели подставить, но что это меняет? Выходить на контакт ты могла бы и из следственного изолятора. Да, милая? – и Эдик подмигнул.

– Очень смешно, – ответила я. – Но ты прав, кто-то мне что-то подсыпал.

– Знаешь, я думаю, тебе нужно отдохнуть, – Эдик взял мои ступни в свои могучие руки и принялся их разминать. – Может, прими ванну и ложись? А завтра, на свежую голову подумаем. Я, конечно, в отпуске сейчас, но попробую пробить у ребят про женщину, которую ты сегодня нашла.

Сидя в ванной, богато сдобренной пеной и аромосолями, я размышляла о том, кто мог в кафе подсыпать мне что-то в чашку с кофе. Может, носатый заходил? И бармен его не заметил. Или эта парочка. Я их даже не разглядела толком. Больше там никого вроде и не было.