По ту сторону октября

Меня вдруг словно дёрнуло током. Бармен… Ну, конечно! Пашка! Я его столько лет знаю. Как говорится, ни одну чашку кофе испила из его рук! Носатый тут ни при чём! Собственно, Пашка и указал мне однажды на него, чтобы отвлечь внимание от себя. Никто кроме него не мог это сделать. Значит, я подошла слишком близко, если они стали действовать грязно и почти открыто.

Выйдя из ванны, я рухнула на кровать.

– Слушай, я думаю это Павел, бармен, – сказала я, залезая под одеяло.

– Я тоже думал над этим. Просто, когда это кто-то посторонний, всегда легче думать плохо, а мы ходим к нему уже пару лет так точно.

– Может, его припугнули, угрожают чем? Хотя, знаешь, он не выглядел испуганным. Напротив, был сама учтивость и приветливость.

– М-да, история… – Эдик присел на край кровати, взял меня за руку и свесил голову.

– Ты хочешь мне сказать что-то не очень приятное? – догадалась я.

– К нам приедет дядя Артур, – вдруг выпалил Эдик, глядя из под бровей, и виновато добавил: – Всего на неделю.

– Нет… сейчас это очень не к месту. У меня работа.

– Не переживай, всё продумано! Я в отпуске, займу его досуг. Он старый совсем, одинокий, хочет пообщаться с Лизонькой.

– Вот почему некоторые люди всю жизнь занимаются собой, а потом с возрастом пристают к чужим детям!? Своих не догадался в свое время сделать…

– О, понесло. Ну не драматизируй. Ты же знаешь, как он любит Лизоньку. Фактически, он её дедушка.

– Да, но он хочет быть слишком её дедушкой. Для воспитания и определения того, что для неё лучше, есть ты и я. А он… Короче, я понимаю, что вопрос уже решен, но учти, если мне что-то не понравится, я на этот раз молчать не буду.

– Ты прелесть моя, – Эдик поцеловал меня в нос. Это был его знак к примирению, когда после недолгих баталий мы находили компромисс. Потом он поцеловал меня в лоб, спустился к щекам, шее. Остановился и, глядя мне в глаза, прильнул к губам. А потом я закрыла глаза и растворилась в его сильных объятиях.

Я вышла из дома подышать свежим воздухом, но опустился такой густой туман, что почти ничего не было видно. Обогнув дом, я повернула за угол и нос с носом столкнулась с бабой Олей.

Я вскрикнула от неожиданности.

Бабуля стояла в бежевом плаще, с гладко зачесанными волосами и торбой в руке. Её лицо, как обычно, ничего не выражало. Она молча махнула рукой и пошла, словно приглашая последовать за ней. И я пошла. "Она мертва, Марта, помни об этом", – сама себе твердила я.

Мы подошли к дому, очень напоминающему мне дом в деревне у моих бабушки и дедушки. Несмотря на густой туман, хорошо просматривался его голубой цвет и белые ставни окон. Баба Оля открыла калитку и вошла во двор. "Шарится так, словно к себе домой пришла”, – нахмурившись подумала я.

Мы зашли в дом… Очень тихий, мрачный и пустой. Посредине комнаты стоял стол, над которым возвышалась дедушкина старая радиола. Я прикоснулась к ней и пальцами стёрла пыль с крышки. За спиной послышались шаркающие шаги, обернувшись, я увидела свет в летней веранде и вышла на неё. Все окна были занавешены бабушкиным любимым тюлем, но за окном стоял такой густой туман, что ничего не было видно. Я подошла к окну и прильнула к нему лбом.

В этот момент перед моими глазами уже с той стороны окна появилось непроницаемое лицо бабы Оли, такого же грязного цвета, как и туман за окном. По стеклу ударила большая чёрная ветка, за ней другая, полетели листья и я поняла, что там поднялся ураганный ветер, который начал выламывать хрупкие двери веранды, а лицо за окном стало издавать дьявольский хохот. Под натиском стихии двери открылись, всё исчезло и я увидела перед собой гигантскую воронку из тумана, которая с неимоверной силой по спирали затягивала все в себя, и я едва успела зацепиться руками за дверной косяк.

– Ааааа… – я кричала, дыхание сбилось и я начала задыхаться.

Силы заканчивались, а в ушах свистел ветер и раздавался хохот бабы Оли, через который я услышала слабый и очень далёкий голос своей мамы:

– Доченька… Доченька, моя… Молись и ничего не бойся.

Эти слабые сигналы словно током прошлись по моему сознанию, дав мне силы дышать и бороться. Я сбивчиво читала "Отче наш". Вначале про себя, а после – вслух. Постепенно все звуки исчезли, ветер затих и я, как бревно, упала на пол и лежала в бессилии. Туман рассеялся и выглянуло солнце. Кто-то бережно поднял меня и положил на что-то мягкое. Откуда-то издалека я услышала своё имя.

– Марта… Марта… Любимая моя.. Вернись ко мне, Марта… —это был Эдик. Он целовал мои ладони, которые были почему-то мокрыми и грязными. Я медленно открыла глаза. Яркое солнце оказалось лампой на моей тумбочке.

– Свет… – прохрипела я.

Эдик отвернул плафон к стене. Теперь я увидела, что все его лицо изрезано ручейками слёз:

– Ты что плачешь?

– Марта, я думал, потерял тебя. Как же это всё страшно, Марта. Ты так кричала. И молилась… Марта…

– А как ты думал? Это тебе не хухры-мухры… Где Лиза?

– Всё нормально, она спит. И ты поспи, родная. Я посижу с тобой рядом.