По ту сторону от тебя

Маша123456: Марк, ты не можешь ни дня прожить без приключений?

МК: Нет, крошка, не могу. Если я ничего не делаю, то задыхаюсь.

Маша123456: Ладно, нужно звонить няне, пока не слишком поздно. До завтра. Господи, это даже выглядит абсурдно)) Я рада, что ты прилетаешь. Просто растерялась. Удачного полета.

МК: До завтра, и спасибо, Джулс.

Маша123456: Убью!!!

Мария

Я приехала раньше на полчаса. Как дура. Но на самом деле мне просто повезло с пробками, которых не было. Лариса Петровна тоже пришла пораньше, чем мы договаривались. Ева вела себя на удивление послушно и сговорчиво. Дима укатил на работу на моем БМВ, оставив в подземном гараже «Ламборджини», который был гораздо маневреннее. Все сложилось, в общем.

Я выпила два капучино из автомата и съела рогалик с джемом, пока выхаживала вдоль панорамного окна во всю стену в зале ожидания, поглядывая на вереницу отлетающих и приземляющихся самолетов. Отличное развлечение с утра пораньше в собственный двадцать пятый день рождения. Могла бы сейчас сидеть в салоне красоты и готовится к романтическому вечеру с мужем. А я тут болтаюсь, наспех причесанная, почти не накрашенная, но однозначно стильная … Я надела любимую темно-синюю зауженную юбку-карандаш, белую строгую рубашку с короткими рукавами и приталенный укороченный жакет кремового цвета, который таскала в руках, потому что день обещал быть жарким. И я уже жалею, что одела не босоножки, а туфли в тон жакета на высоченных шпильках.

Взглянув на золотые часы на запястье, я поднимаю голову и, наконец-то увидела Боинг, на котором летит Марк, завершающий посадку. Сумка, зажатая подмышкой, мешает, жакет тоже, туфли трут ноги, я чувствую себя страшно глупо, хотя причин, вроде, к этому никаких не было. И хотя самолет приземляется не на первой линии, обзор не загроможден другими самолетами. Я вижу, как подъезжает трап, и спустя пять минут начинают спускаться пассажиры. Марка узнаю сразу. Даже издалека его нельзя перепутать с кем-то другим. Глаза закрыты темными очками, футболка с короткими рукавами не скрывает красочные узоры, расползающиеся вниз по рукам, вплоть до костяшек пальцев. Конечно, отсюда пальцы разглядеть было нельзя, но я знаю, что татуировки там есть. Слава Богу, он был не в шортах и сланцах, что вполне можно ожидать от Марка. Голубые джинсы, порванные в нескольких местах. Видимо, русская мода от американской не сильно отстала. Мне не разглядеть обувь, но она явно закрытая. Не похоже на сланцы. И то, на что нельзя не обратить внимание даже через значительное расстояние – он в превосходной физической форме, а я, как владелица собственного спортивного центра, в таких вещах разбираюсь.

И когда я смотрю на него через окно, кивающего стюардессе, делающего какие-то игривые жесты, потом вальяжно, неспешно спускающегося вниз по трапу, меня посещает странное ощущение дежавю, время словно замедляется, и мне вдруг становится страшно. Не знаю почему… без причин. Просто внутренний страх, который мурашками проходится по спине, перехватывает горло, на время лишая кислорода. Это неправильно. Я не должна быть здесь, но и уйти уже нет сил.

Я выбрасываю пустой стаканчик в урну, перевожу дыхание, и сажусь в одно из кресел. У меня еще есть минута, пока автобус привезет пассажиров к зданию аэропорта. Открываю сумочку, когда слышу в ней писк сообщения.

МК: Я здесь, Джульетта.

Маша123456: Я тоже, Марк, – набираю я, с тревогой замечая, как дрожат мои пальцы.

Марк

Утро четверга. Будни. Я ожидал, что народу в Домодедово будет меньше, но большой муравейник под названием Москва никогда не дремлет. В самолете я тщетно пытался уснуть, перелет вымотал меня морально и физически. Слишком много мыслей, которые не дали мне ни минуты передышки.

Какого черта я, вообще, подорвался и решил лететь раньше?

Было ли решение спонтанным или я готовился к нему на протяжении месяцев, просчитывая нюансы?

Последнее точно нет. Я не тот, кто строит планы. И всё-таки мне кажется, что я шел к этому много лет, может быть, всю жизнь. Поднимаясь в небо, отрываясь от земли, теряя почву под ногами и приближаясь к Богу, в которого не верил… мы позволяем себе видеть шире, глубже, отрицая границы. Мне прививали веру с раннего детства, утренние молитвы, многочасовые службы два раза в неделю. Я ненавидел это. Все, что ограничивало меня. Ненавижу и сейчас. Для меня вера – это что-то за гранью примитивных мышлений стада людишек, которые всему ищут названия, смысл, жаждут обрести надежду на то, что там, за чертой еще один шанс исправить то дерьмо, что мы наворотили.

Но ничего нет.

Я знаю. Эта жизнь дана нам, как испытание. Может, как наказание. Это тюрьма, в которую заперли свободную душу. Я всегда чувствовал оковы, которые наложила на меня жизнь, и все, что я делаю – это противостояние, вызов судьбе, которой нет. Мои личные счеты с Богом.