По ту сторону от тебя

Я закрылся в своем доме и несколько недель пил до умопомрачения, пока в один прекрасный день не приехала мама и не надавала мне звонких оплеух. После чего засунула в холодный душ прямо в одежде. Ей удалось вытащить меня из жуткой депрессии, и мы вместе приводили в порядок дом, разбирали счета. Которые теперь мне было нечем оплачивать. Я умудрился спустить все гонорары на развлечения и шлюх. Мне нужна работа, и самая высокооплачиваемая. Я понимал, что придётся выйти за дверь и взглянуть в лицо реальности, но упорно оттягивал этот момент. Мама не могла находиться около меня вечно и в тот день, когда она улетела в Москву, я написал Маше.

Я писал ей несколько часов, которые вылились в целую ночь и еще полдня. Начал и не смог остановиться. Не о любви к ней, потому что слишком много уже об этом было написано, и не это главное между нами. Я писал ей о том, что случилось в моей жизни с тех пор, как мы виделись с ней в последний раз, о Моник, которая оказалась Софией, фильме и славе, которая сделала меня еще большим кретином, чем я был, о Джоше Каперски и банкротстве, о бесконечном одиночестве и бессмысленности бытия. О моем глупом желании напомнить о себе через экраны кинозалов, о нашей несуществующей жизни в моих фантазиях. Я писал ей, и мне становилось легче даже от этого. Боже, если бы я знал, что она читает, то стал бы почти счастливым.

Однажды Джош во время наших задушевных бесед сказал мне, что я обожаю страдать, что и Машу выбрал в дамы своего сердца, потому что получить ее не могу. Что мне нужна мечта, иллюзия, нечто недосягаемое, как та свобода, за которой я гнался. Не знаю, что из его слов было истинно, а что нет. Но когда однажды утром после очередной пьянки я открыл глаза и, превозмогая жуткую головную боль, увидел на соседней подушке ее лицо, я подумал, что все еще вижу сон, и от этого вдруг стало отчего-то очень больно. Ее васильковые глаза смотрели на меня с неизбывной грустью, которой не было конца, и потом она коснулась моей щеки холодными тонкими пальцами и едва слышно прошептала:

– Мне так плохо, Марк….

Я вздрогнул, пронзенный ее болью до глубины души и поцеловал кончики ее пальцев. Мой взгляд заблудился в лазурных лабиринтах, из которых не было выхода, и я навеки стал пленником этих глаз. Прозрачная слезинка скатилась по бледной щеке, я стер ее пальцем, пробуя на вкус. Соленая и настоящая.

Как и Маша. Это не сон.

– Как ты… что ты… – растерянно бормочу я охрипшим со сна голосом, мучительно пытаясь вспомнить, что было вчера. Много алкоголя, непонятные личности и доступные девицы, которые, кажется не ушли. Окидываю взглядом полумрак спальни, сам не понимая до конца, что пытаюсь найти.

– Я прогнала твоих подружек. Пришлось их разбудить, – поясняет Маша, правильно растолковав мое смущение.

– Мне жаль, что ты это видела, – произношу я. Джульетта касается ладонью моей колючей щеки.

– Мне нет, – ее голос звучит отрешенно. И так же выглядит ее потухший взгляд. – Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы надеяться увидеть здесь что-то другое.

– Я приму душ. Прости, что так….

– Ты не ждал меня. Тебе не за что извиняться. Иди. Ты не брился, наверное, несколько дней.

– Неделю, – признаюсь я. – Как ты вошла? – не могу удержаться от вопроса, – И что ты здесь делаешь?

– Не нужно задавать мне вопросов, Марк. Не сейчас, – голос ее ломается и, поворачиваясь на спину, она смотрит в потолок. А я на нее. Не могу поверить, что это не сон. Маша действительно лежит в моей постели в белом брючном костюме, а ее туфли валяются рядом, на полу, среди пустых бутылок, опрокинутых бокалов. Подсохшие пятна от вина и пепел, предметы чужого нижнего белья.

Как она не сбежала, увидев все это? Резко вскакиваю с кровати и начинаю разгребать горы мусора, тревожно поглядывая на безучастную ко всему Машу. Когда я заканчиваю, она уже спит. Я замираю на несколько минут над ней, глядя на опущенные ресницы, впалые скулы и нездоровую бледность. Случилось что-то ужасное, иначе бы она не приехала. Мне стыдно за то, что я безумно рад ее видеть, даже в таком разбитом состоянии, но это чувство сильнее меня. Касаюсь губами ее лба и ухожу в ванную комнату.

Отражение в зеркале не льстит мне, даже пугает. Боже, что это за чудовище со щетиной и подглазинами? Вчерашняя звезда, кумир малолетних идиоток, плейбой… смешно. Бреюсь, чищу зубы, залезаю в душевую кабинку под горячие струи, и постепенно начинаю приходить в себя. Упираюсь лбом в зеркальную прохладную стенку, позволяя воде течь по моему лицу и плечам. В голове полный хаос, виски скручивает похмельная боль, но не думаю о себе, не сейчас. Меня не покидает смешанное чувство нереальности и тревоги. Я понимаю, что должен помочь Маше, что она приехала именно за этим.

Я слышу хлопок двери ванной комнаты сквозь журчание воды, и через всего несколько секунд чувствую женские руки на своей спине. Не робкие и нежные….