По ту сторону от тебя

Она разворачивает меня к себе властным и требовательным движением, повергая меня в шок. Я до сих пор еще не могу осознать, что происходящее – не плод моего одурманенного алкоголем воображения. Маша толкает меня в стену и, поднимаясь на носочки, впивается в мои губы. Что мне остаётся делать? Я хочу поймать ее взгляд, но не выходит, ее глаза плотно закрыты, выражение лица такое решительное и сосредоточенное, словно она годами планировала то, что сейчас происходит.

– Все в порядке, Маш? – спрашиваю я, прерывая поцелуй. Черт, так сложно думать, когда ее совершенно голое тело впечатано в мое. Между нами нет никаких преград кроме ее опущенных ресниц.

Она кивает головой, как слепой котенок, тыкаясь губами в мое предплечье и снова тянется к губам, тонкие пальцы зарывается в мои волосы, взъерошивая их. Я жадно скольжу ладонями по ее спине и ниже, сминаю упругую задницу, прижимая к своей эрекции. Наши языки переплетаются, и я глухо стону в ее сладкий рот, снова поворачиваюсь вместе с ней на сто восемьдесят градусов. Теперь Маша распластана по стене. Подхватываю за ягодицы, закидывая ее ноги на мои бедра. Хрипло выдыхаю, потираясь твердым членом о ее промежность. Черт, у меня голова идет кругом. Мысли бешено скачут одна за другой, прочь, прочь… Никаких больше сомнений. Она пришла сама, моя. Опускаю голову, обхватываю губами торчащий сосок, кусаю, лижу, посасываю. Мы кое-что с ней не закончили в прошлый раз. Я больше не буду правильным парнем. К черту сдержанность, нет терпения даже на прелюдию.

– Черт, крошка, скажи хоть что-нибудь… я с ума схожу, – срывающимся шепотом шепчу я ей в ухо. Ее пальцы впиваются в мои ягодицы, призывая к решительным действиям. Мне кажется, что она немного зажата, слишком напряжена, но ощущение улетучивается, когда я толкаюсь в ее тесное бархатистое лоно до полного погружения. Остается только безумный кайф и острое удовольствие, которое разливается по телу, вибрирует в каждой клетке. Маша двигается, лаская мое тело своим, кусая мои губы. Я не понимаю, кто кого из нас трахает и мне, честно говоря, все равно, потому что мои ощущения настолько мощные, что временами я словно выключаюсь из процесса, но тело помнит, что нужно делать, чтобы пожар не потух. Наши мокрые тела скользят, скрипят, и шлёпаются друг от друга. Зеркала запотели. Я едва могу дышать, хватая воздух рваными глотками. Я впечатываю Машу в стену, с каждым новым ударом приближаясь к обжигающему финишу. Иногда она всхлипывает, и я шепчу какие-то нелепые слова сожаления, жадно сминая ее губы.

– О, черт… – упираюсь лбом в зеркало за ее плечом, двигаясь еще интенсивнее, быстрее и глубже. Ее ладони на моих плечах расслаблены и безучастны, я слишком поздно это понимаю, в двух секундах от оргазма, который уже не остановить. Делая финальный резкий толчок, замираю, хрипло рыча от пронзительного острого удовольствия, скольжу пересохшими губами по ее щеке, утыкаюсь носом во влажные волосы, пытаясь отдышаться.

– Как же я скучал по тебе, Маш, – шепчу я, все еще крепко обнимая ее хрупкое, но такое сильное тело. Она отталкивает меня, приложив максимум усилий, и я, несмотря на свои сто килограмм мышечной массы и рост метр девяносто три, отлетаю в противоположную сторону, скользя ступнями по мокрому полу. Какого хрена?

– Как ты мог скучать по мне?

Я смотрю в высветленные непонятной мне яростью глаза Маши сквозь пелену пара.

– Как ты мог скучать по мне, если меня у тебя никогда не было? Все ваши слова – полное дерьмо. Лучше заткнись и свали отсюда, – она срывается на крик, я делаю шаг в ее сторону, намереваясь прекратить истерику, причиной которой являюсь не я. Черт, она права… ее вообще со мной сейчас не было.

– Что ты делаешь, Маш? Зачем? – в моей груди разрастается дикая боль. Она использовала меня для каких-то своих дебильных целей. А я, как дурак повелся. Сжимая кулаки, с силой впечатываю их в зеркало по обе стороны от нее, сбивая костяшки пальцев в кровь. Маша вскрикивает от страха, сжимаясь и глядя на меня с ужасом.

– Я люблю тебя, дура. А ты опять играешь со мной, – хрипло говорю, превозмогая желание снова сжать ее в своих руках, растерзать, распять и заставить кричать свое имя. Что-то неуловимо меняется в выражении ее лица, когда Маша, запрокинув голову, смотрит мне в глаза пронзительным взглядом, полным сожаления и боли. Не знаю, что с ней случилось, но это что-то ужасное, что-то, что сожгло ее изнутри и выжгло даже меня из ее сердца.

– Маша….– нежно, с отчаяньем шепчу я, касаясь пальцами ее щеки. Она отрицательно качает головой, перехватывает мои руки, опуская их вниз, потом ее теплые ладошки обхватывают мое лицо, она тянет меня к себе, прижимаясь лбом к моему лбу.

– Прости меня, Марк. Мне это было нужно, чтобы почувствовать себя живой. Мне так жаль, извини, – шелестит ее голос едва слышно.

– Ты не почувствовала? – с замиранием сердца спрашиваю я.