По ту сторону от тебя

– Маша, он молчал не поэтому, – покачала головой Смирнова. Повернув голову, взглянула в ее кофейные умные глаза. – Велось следствие, за вами наблюдали. Его телефон прослушивали, твой тоже. Говорить правду тогда было небезопасно для тебя.

– Ты же читаешь газеты, Полина, и, наверное, в курсе того, что у меня был роман с другим мужчиной.

– Я не верю желтой прессе…– отрицательно качнула головой Полина. Я отвела взгляд в сторону, дрожа всем телом.

– Но это правда, – горько произнесла я. – Мы с Марком расстались, но это не было интрижкой в отместку. И Дима знал об этом. Я не думаю, что он станет слушать меня или изменит свое решение в отношении работы, если я попрошу его остаться в Москве. Он, несомненно, любит свою дочь…

– Он бежит от тебя, Маша. – Оборвала меня Полина, положив ладонь на мое плечо. – От своих чувств и от боли. Мне тяжело смотреть на такого Солнцева, зная и помня его другим. Неважно, что вы сделали, какие ошибки совершили. Если чувства настоящие, они все выдержат. Ты должна попытаться, обязана. Если бы ты видела, каким он пришел ко мне, когда ты уехала в Америку… ты бы поняла, почему я говорю сейчас с тобой. Это огромная боль, то, что вы пережили, но это лучше, чем сто лет одиночества и пустоты. За любовь нужно бороться, Маш, а жалеть себя ты будешь после, если ничего не выйдет.

Наши взгляды снова встретились, и я почувствовала невероятный прилив сил. Ей удалось, хотя мотивы этой сильной и умной женщины мне до конца непонятны… ей удалось заставить меня поверить, что я еще могу исправить наши ошибки, что у нас с Димой еще есть шанс.

Эпилог

«Если я – часть твоей Судьбы, когда-нибудь ты вернешься ко мне.»

Пауло Коэльо "Алхимик"

Дмитрий

«– Мне пришлось умереть, чтобы понять, как сильно я заблуждалась. Когда мое сердце остановилось, я уже знала, кто запустит его снова.

И это бы не Марк. Это был ты. Всегда был ты. Прости меня, за то, что я сомневалась.»

Она произнесла эти слова чуть слышно, перебирая пальцами волосы уснувшей на ее коленях дочери. Я даже не сразу понял ее, собираясь уходить. Пару недель назад я переехал в Питер, с трудом уговорив Машу вернуться в пустующий дом, и теперь каждые выходные приезжал, чтобы провести время с Евой, а на ночь уезжал в квартиру на Чистых прудах. Во время этих встреч нам приходилось с Машей общаться, но это было очень тяжело для меня. Все еще очень тяжело и больно. Она держалась достаточно уверенно, но я понимал, что и ей ее выдержка дается нелегко.

И когда она вдруг выдала мне подобное, я растерялся. Мне показалось, что я ослышался или брежу. На самом деле, каждый раз приезжая в Москву, я ждал, что Маша заведет разговор об ее отъезде в Америку и попросит меня дать ей официальное разрешение на вывоз дочери. Мне не хотелось снова вступать с ней в конфликт, но я бы не дал такого разрешения. Никогда.

– Что, прости? – переспросил я, развернувшись. Я уже почти покинул пределы гостиной, когда до меня дошел смысл сказанной тихим голосом фразы.

– Ты слышал, что я сказала, – Маша смотрела на меня уверенно и в тоже время печально. – Мне давно стоило это сказать. Я сожалею, Дим.

– Ты думаешь, это что-то исправит? Твое сожаление? Твое «прости»?

– Я не знаю, Дим. Но, если промолчу сейчас, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Если бы я знала правду…. Ничего бы этого не было. Полина мне все рассказала. Пожалуйста, не злись на нее.

– Не злиться? – вспыхнул я, чувствуя, как внутри загорается волна ярости, но тут же одернул себя, когда Ева заворочалась во сне. – Она совершила преступление! Женщины! Почему вы не можете держать язык за зубами?

– Она считает, что мы справимся, – шёпотом произнесла Маша.

– С чем? – холодно спрашиваю я.

– С нашими проблемами.

– Проблемами? – Я снова повышаю голос не в силах контролировать бушующую внутри ярость. – Мы развелись, ты встречалась с другим, ты с ним жила. Это проблемы? – скептически спрашиваю я. – Это, блядь, долбанный конец!

– Я думала, что ты предал меня, – с горечью произносит Маша.

– А я не думал, я знал и видел своими глазами.

– Но и ты не был святым, Солнцев. Я смогла тебя простить, – напоминает мне Маша, а потом добавляет тихим, ломающимся голосом. – Если я скажу, что люблю тебя. Сильнее, чем когда-либо – это что-то изменит?

Она твердо и уверенно смотрит мне в глаза, а я не понимаю, откуда в ней столько смелости. Смог бы я признаться в своих чувствах после всего, что мы натворили? Наверное, нет.

Я не знаю, что ей ответить. Ее слова злят меня и грели душу одновременно. Мне бы очень хотелось сказать, что: «Да! Да! Я готов поверить и начать сначала». Но сможем ли мы? В моей практике разводы редко заканчивались примирением и новой свадьбой. Ни разу.