По ту сторону поводка (Как понять собаку и стать понятным ей)

Для этого есть причина, и она идет от нашей сущности как социальных животных, полностью зависимых в выживании от взрослых. Беспомощные при рождении мы не имеем шансов в этом мире без интенсивной, охватывающей длительный период родительской заботы. Этот длительный период развития под родительской опекой — характеристика приматов, и она отделяет нас от многих других животных. Посмотрите на жеребят, ягнят и юных антилоп: все они рождаются способными бегать бок о бок с матерями всего через несколько часов после появления на свет. Но многие умные и высокосоциальные животные, такие как приматы, слоны, волки и домашние собаки рождаются беспомощными и нуждающимися в опеке, и им требуется родительская забота не только непосредственно после рождения, но и на долгое время вперед. В этом смысле мы, приматы, больше похожи на собак, чем многие другие животные.

Хотя щенки рождаются такими же беспомощными, как и новорожденные младенцы, собаки растут куда быстрее, чем мы[35]. К трехнедельному возрасту щенки начинают свои первые нелепые шаги (хотя, признаться, они обычно происходят в обратном направлении). К году собака может и не быть еще физически зрелой, но она сильна, быстра и способна к определенной серьезной работе. Годовалые собаки блестящи в таких собачьих видах спорта, как игры с мячом и фрисби (хотя чрезмерная игра может им навредить), а годовалая собака на хердинге достаточно быстра, чтобы справиться с самыми летучими из овец. Но годовалый ребенок находится лишь на границе возраста, в котором начинают учиться ходить и говорить, и вряд ли готов к началу уроков игры в теннис. В сравнении с ягнятами собаки развиваются медленно, но в сравнении с собаками мы, люди, созреваем со скоростью черепахи.

Такое медленное развитие имеет свою подоплеку. Для того чтобы вписаться в такое сложное общество, какое характерно для приматов, требуется многому научиться и приобрести солидный опыт. В случае шимпанзе, бонобо, горилл и людей это занимает десятилетия. В течение этого медленно текущего процесса развития дети могут быть зависимы, но они не лишены некоторой силы. Дети вооружены набором визуальных сигналов, которые могут заставить взрослого капитулировать. Милое личико большеглазого двухлетки обладает силой, способной растопить даже самого сурового взрослого. Наши малыши не выглядят, как миниатюрная копия взрослых. Их анатомические характеристики извлекают из взрослых заботу, подобно свету, привлекающему порхающих ночных мотыльков. Относительно остального тела у детей голова и глаза больше, чем у взрослых, и это сочетается с большим лбом, большими «лапами» и более широко расставленными глазами. Этот набор типичных для малышей пропорций вызывает непроизвольную реакцию. «Ах», — говорим мы, увидев фото малыша, реагируя с теплотой и заботой. Эта реакция настолько универсальна, что психологи называют ее «ах-феномен». Покажите слайд с симпатичным малышом на экране, и аудитория выдохнет в унисон: «Ах»! Эта реакция вовсе не глупа и не относится к тем, которыми можно пренебречь — она важна биологически. Если взрослые не реагируют на такие сигналы, тогда из них не выйдет успешных родителей. Если они не станут успешными родителями, они не передадут многие из своих генов. Поэтому естественный отбор создал вид, который тает при виде малышей и детских черт. В конце концов, если бы двухлетние дети не выглядели так необыкновенно привлекательно, как они выглядят, сколько из них дожило бы до трех лет? Любой ребенок, требующий так много от родителя, как юный примат (неважно, человек или шимпанзе), в таком случае должен бы быть вооружен весьма эффективной артиллерией, поскольку ему потребовалось бы что-то, чтобы заставить своих многострадальных родителей оставаться вовлеченными в этот многолетний процесс его развития.

Почти всякое млекопитающее со слишком большими головой и лапами относительно тела вызывает обычно чувства симпатии и заботы. Щенки, котята, медвежата — все вызывают ту же самую реакцию у большинства людей, потому что обладают универсальным набором «детских» черт, которые воздействуют непосредственно на наши сердца. Так, словно, реагируя на этот особый зрительный сигнал, мы не можем уклониться от желания позаботиться о ком-то. Это срабатывает даже с грызунами. Уолт-диснеевский Микки Маус, появившийся в конце 1920-х, выглядел, скорее, как взрослая крыса, нежели как сегодняшний большеглазый, с большими лапами милый маленький мышонок. Эксперт по эволюционной биологии Стивен Джей Гулд написал статью о нашем тяготении к детским чертам, включавшую сравнительное измерение того, как персонаж мультика стал более популярным, когда начал больше походить на малыша.