По ту сторону пруда. Том 1. Туман Лондонистана

Хотя в отличие от Конфуция я ночами спал, я действительно ничего не понял. То есть слова все знакомые, а сделать их смысл своим никак не удавалось. Однако никто так не прочищает мне мозги, как тот старый китаец. Лао-цзы, как я где-то читал, и означает буквально «Старый человек».

– А что, Конфуций хотел создать порядок в мире? – не успокаивался Кудинов. – Я, честно говоря, трудов его не читал.

– Он считал, что все связи нужно определить, формализовать, кодифицировать. Как император должен относиться к подданным и как те должны относиться к императору. Как военачальник должен относиться к солдатам, родители к детям, старшие к младшим и наоборот. Прописать нормы поведения для любых отношений.

– А что, этого делать не следует?

– Лао-цзы говорит, что нет.

– То есть не нужно ни законов, ни традиций, ни правил игры? Бессмысленность какая-то.

– Или кажущаяся бессмысленность. Будоражащая, в любом случае.

Лешка кивнул. Можно было бы выпить за возникшее согласие, но мы это только что сделали.

Однако встречались мы вовсе не для того, чтобы напиться или вести философские контроверсы. Сначала мы составили отчет для Эсквайра за последние три дня. Предполагая, что какие-то потоки информации между различными подразделениями в Лесу все же существуют, мы особо выделили эффективное содействие Мохова. Фамилию, разумеется, мы не упоминали, только его кодовое имя. В то время он фигурировал в переписке как Атлет.

Однако такие отчеты всегда предельно лаконичны, на страничку. И уж тем более в них не ставятся вопросы, которые люди должны решать на месте, сами. Например, как мне идти завтра на встречу с Мустафой.

Вот что предложил Кудинов. Он заедет в ту театральную мастерскую и снова преобразится в почтенного пожилого джентльмена. Потом в таком обличье подойдет к Мустафе – мы встречались у метро «Квинс-вей» – и, убедившись, что тот пришел один, поведет его в парк. А я проверю тылы и, если там будет полный штиль, подойду к ним.

Теоретически можно было, конечно, подключить Мохова и ребят из резидентуры. С точки зрения безопасности я был бы прикрыт на сто процентов – но только на эту встречу. О моем существовании в качестве нелегала узнали бы сразу несколько человек. Да, сотрудников Конторы, да, проверенных, надежных. Но ведь все, кто предавал, были такими: славными ребятами, отличными товарищами, им не страшно было доверить свою жизнь. Строго говоря, уже то, что со мной и Лешкой общался Мохов, шло вразрез и с прописанными в инструкциях правилами конспирации, и просто с инстинктом самосохранения. Но почему-то этот остроносый охотник с быстрыми движениями и не очень обременительным культурным багажом опасений у меня не вызывал.

За разговорами как-то незаметно мы усидели Лешкину литровую бутылку виски. Я ни с кем так много не пью, как с Кудиновым. Не понимаю, почему так получается. И с ним на меня алкоголь действует как-то по-особенному. Я не только не пьянею – ну, чуть-чуть, – даже тяжесть, никакая сонливость не возникает. Кудинов налил нам по последней, подержал над своим стаканом бутылку, чтобы последние капли не пропали – а пошла, ну, может, не как первая рюмка, как вторая.

Потом он посмотрел на принесенный мною «Чивас Ригал». Так вкалывавший целый день строительный рабочий смотрит, вздыхая, на вновь нагруженные кирпичом носилки.

– Давай оставим ее здесь, – предложил я. – Как спички и соль на охотничьей заимке.

Кудинов кивнул:

– Это будет благородно. А уж как полезно для здоровья! – Он заграбастал мой листок. – Не возражаешь, я твоих китайцев еще разок почитаю перед сном?

– Не возражаю, их есть за что почитать.

Файл же у меня в ноутбуке: могу в любой момент эту ватку с нашатырем снова извлечь.

Расходились, как и полагается конспираторам, по одному. Шел дождь, и на улице было почти темно от обложивших небо тяжелых серых облаков. Я хотел было поймать такси, но Чаринг-Кросс-роуд глухо стояла, и я быстрым шагом пошел к метро.

Добравшись до своего номера, я снял мокрую ветровку и туфли и, как был, в рубашке, в джинсах, вытянулся на кровати. Радж должен был позвонить мне поздно вечером по результатам встречи Ашрафа со своим агентом. Вот он, мой мобильный, кладу на тумбочку. А теперь потянусь – сначала левая нога, потом правая – и закрою глаза. Вот так.

6

Первой позвонила Пэгги. Это мама Джессики и одна из самых любимых мною женщин, вместе с Джессикой и моей мамой. Это она вернула меня к жизни после того, как погибла моя первая семья: Рита и наши двойняшки. И тот день, когда я впервые смог об этом рассказать, вернее, та психодрама на берегу залива сблизила нас гораздо теснее, чем сближает постель. Так что мне иногда кажется, что моя теща знает меня лучше, чем жена.