По ту сторону Псоу

Сегодня Абхазия наэлектризована возможностью столкновения с американцами. Два подвыпивших мужичка- абхаза на остановке маршрутки вспоминают кровавые бои с грузинами на Гумисте и задумчиво закрывают эту тему словами: «А теперь вот с американцами вроде как пазгаться придётся».

Абхазы вообще очень любят поговорить насчет политики с заезжими русскими. В горах довелось встретиться с абхазскими крестьянами, которые сразу же предложили мне разделить с ними трапезу. Спрашиваю:

— Не боитесь, что с американцами воевать придется?

— А что с ними воевать? Они сначала всё разбомбят, всю землю выжгут, а потом только пехота пойдет, — грустный абхаз посмотрел куда–то на вершины гор, полагая, что достаточно популярно растолковал мне тактику США.

Так все–таки застучат или не застучат кованые американские ботинки по сухумской набережной? На брифинге в Службе государственной безопасности Абхазии генерал говорит: «В Абхазской Сванетии идет наращивание военной мощи. Активизируется деятельность разведслужб и диверсионных групп, спецслужбы ведут информационную подготовку к вторжению». О вероятности вторжения в Абхазию со стороны США — ни полслова. Можно, конечно, было предположить, что абхазская сторона рассчитывала на чье–то изощренно–просвещенное ухо, говоря, что Грузия «разыгрывает сценарий перемещения боевых действий из Панкисского в Кодорское ущелье». Это как же, извиняюсь, понимать? В Панкисском ущелье — американцы. «Переместить сценарий» можно только вместе с американцами, и тогда звездно–полосатый флаг взовьется уже над Республикой Абхазия.

Общаясь с российскими журналистами, абхазская СГБ как будто вещала намеками. Впрочем, мне удалось раздобыть заявление СГБ, предназначенное уже для абхазской прессы. Добыл я его еще до опубликования. Так вот, кроме прочего, там говорилось: «Создаются условия для ввода в Абхазию интернациональных сил под эгидой США или НАТО». Вот те раз! Оказывается, крутые профессионалы из спецслужб приходят к тем же выводам, что и бесхитростные абхазские крестьяне.

И что в итоге? Русские не выведут из Абхазии свои войска. Это было бы изменой. А измены больше не будет. Но и американцы ни за что не откажутся от Абхазии, как от зоны потенциального влияния НАТО. Чтобы продвинуть натовское влияние к самой границе с Россией, на речку Псоу, они используют все способы. Говорильня на Кавказе вообще слабо помогает. Можно ли исключить ввод войск США туда, где уже стоят российские войска?

Впору вспомнить дружескую встречу на Эльбе. Вот только не все знают, что на самом деле встреча на Эльбе начиналась перестрелкой между русскими и американцами.

Анакопия

Восхождение на Иверскую (Анакопийскую, что в переводе означает «победительница») гору словно бы выветривает из души тоскливую муть. Всё неспокойное и тягостное легко выходит из человека, растворяясь в просторе лазурной тишины. Сначала дорога — асфальтовый серпантин, а потом начинается узкая тропинка, покрытая пожухлым дубовым листом.

Невольно улавливая самые незначительные шорохи, слышишь только, как шевелится пожухлая листва. Ветра почти нет, и тишина становится еще безмолвнее.

Когда–то на вершине этой горы стояла неприступная цитадель абхазских правителей. Абхазы гнали отсюда и арабов, и прочих завоевателей. Но до цитадели надо еще добраться, а пока показался первый «укреп–район» — могучие полуразрушенные бастионы, стены которых за столетия много раз окроплялись кровью. Кровь давно выветрилась, но ежегодно в марте появляются в стыках древней кладки маленькие первоцветы — белые, фиолетовые, лазоревые. Десятки лет отмерены людям, за столетия их монументы превращаются в руины, а эти цветочки будут появляться здесь тысячелетиями, такие же молодые, нисколько не интересуясь, какая там на земле очередная оккупация.

Уже на самой вершине горы после долгого восхождения я услышал первый «рукотворный» звук: под рукой пронзительно скрипнула стальная калитка, ведущая в часовню Иверской иконы Божией Матери…

Уходить после молитвы сразу не хотелось, присел на скамеечку под старой развесистой алычой и вскоре увидел, как ко мне приближаются трое абхазов. Они поприветствовали меня. Спрашивают:

— В Бога верите?

— Да, — отвечаю без затей.

— Я тоже верю. Крещеный. Надо верить. А то человек совсем беспредельный становится.

Киваю на руины цитадели[6]

, говорю:

— Теперь и Сухум такой же раздолбанный стоит.

— Да, — абхаз горько усмехается. — Только Сухум еще похлеще.

Невольно переключаемся на перспективы возможной войны. Абхаз философически–спокойно, с какой–то вселенской грустью говорит:

— Если война… У меня нет другой земли… Кому я нужен в России, если там люди сами последний кусок без соли доедают…