По ту сторону Рая

Слезы всё-таки скатываются из глаз. Ну и пусть! Плакать иногда полезно. Наливаю себе ещё текилы и залпом выпиваю. Хочется курить, но у меня нет сигарет, да и нельзя, наверное, здесь курить. Чувствую опьянение и утираю слезы. Нарыдаюсь дома, потом себя пожалею, а сейчас я хочу полную потерю чувств и памяти.

— Не комильфо, такой шикарной женщине пить в одиночестве, — раздается надо мной мужской голос. Поднимаю глаза и вижу одного из мужчин, который сидел за баром. Ну конечно, он должен подкатить ко мне, в их понимании женщина пьет ночью в баре только для того, чтобы подцепить мужика. Принимает меня за шлюшку. Осматриваю мужика среднего роста и неопределенного возраста. Глаза немного пьяные и сальные. Костюм, часы, но больше рисуется, чем представляет из себя. Какой-нибудь старший менеджер. Улыбается, гад, а дома, наверное, ждёт его жена.

— А ты у нас француз? — дерзко спрашиваю я.

— Для тебя я буду, кем угодно.

— Стань невидимкой — исчезни! — кидаю я и опрокидываю ещё один шот. Знаю, что нельзя так себя вести с мужчинами, знаю, что нарываюсь, но мне все равно, я потеряла страх и ориентиры, меня просто тошнит от мужчин

— А ты дерзкая, я смотрю, — мои слова заводят его. И я начинаю злиться.

— Отвали, я мальчиков не заказывала! — пренебрежительно кидаю я. Я пьяна, и мне ничего не страшно. Я просто хочу, чтобы от меня все отстали!

— Слушай, не хами! Я ведь не всегда такой добрый, — мужик хватает меня за предплечье, пытаясь развернуть.

— Руку от нее убрал! Или она у тебя лишняя?! — закрываю глаза, начиная посмеиваться. А вот и Глеб Александрович пожаловал. Меня отпускают, и я отворачиваюсь к окну. Я прям нарасхват сегодня.

— Извини, не знал, что это твоя баба, дерзкая она у тебя, — отзывается мужик. Ооо, тушите свет! Романов не любит, когда с ним так разговаривают. Глеб на секунду прикрывает глаза и подходит к мужику. Он и так зол моим побегом, а тут ещё кто-то путается у него под ногами. Рывок и менеджера припечатывают фейсом в стол, заламывая руку. Мужик взвывает от боли, но ничего не может сделать. Он обездвижен. Глеб мастерски делает болевые приемы, только кому-то достаются физические, а мне моральные и они гораздо больнее.

— Это у тебя бабы, а у меня — женщина. Моя женщина! — мой бывший Бог учит менеджера манерам, но почему-то смотрит мне в глаза. Ни грамма вины он не испытывает. В его темных лживых глазах только злость. Конечно, его игрушка нарушила правила и взбунтовалась.

— Все, все… я понял. Извини, — скулит менеджер, и Глеб его отпускает. Мужик уходит, а меня вновь хватают за предплечье и тащат на выход. Замечательно! Меня спасли от одного мудака и тут же кинули в лапы к другому.

— Пошли! — нервно рычит Глеб.

— Да пошел ты! — сопротивляюсь, привлекая к себе внимание. Глеб резко дергает меня, прижимая к себе, и стискивает талию до боли.

— Не нужно играть на публику! — сквозь зубы проговаривает он, а я чувствую от него тонкий цветочный аромат женских духов, и внутри все горит от ревности. Боже, это так нелепо — ревновать к жене. К женщине, которая имеет на него право.

— Все, отпусти меня! — шиплю в ответ, потому что не хочу чувствовать его прикосновений, у меня горит от них кожа, оставляя глубокие ожоги. — Я пойду сама, — Романов всматривается мне в глаза, словно не доверяет, а потом отпускает и пропускает вперед.

— А рассчитаться?! — кричит нам вслед бармен, но Глеб не обращает внимания. Бармен выбегает за нами на стоянку, а мне смешно. Парень что-то кричит, но господину Романову все равно, он открывает машину, молча достает бумажник, вынимает несколько купюр и пренебрежительно всовывает их в руки парню. Глеб обходит машину, открывает для меня дверцу, и я сажусь. Истерика ни к чему хорошему не приведет. Нужно спокойно донести Глебу, что я не хочу быть любовницей. Хотя алкоголь во мне бушует, требуя расправы, но я стараюсь себя контролировать. С хищником нужно вести себя осторожно. Романов садится за руль и выезжает со стоянки.

— Куда мы едем?

— Ко мне, объяснишь, почему таскаешься с Демченко, — грубо кидает он, опуская до уровня шлюхи.

— А ты — свое семейное положение, — усмехаюсь я. Вижу на панели пачку сигарет и вынимаю одну. Хочется бить его в ответ. Так же больно, как он меня.

— Да, — холодно отвечает он и прибавляет скорость. Беру его металлическую зажигалку, прикуриваю и открываю окно, впуская в салон машины холодный воздух. И ведь он не чувствует себя виновным. Хищники не защищаются, они нападают в ответ. По дороге во мне меняются десятки эмоций, мне то хочется рыдать, то смеяться, словно сумасшедшей, то кричать или бить Глеба. Но я еще надеюсь, что всему есть оправдания. Глупо! Но я жду чуда, того, что облегчит мою боль. Хотя я большая девочка и понимаю, что чудес не бывает.

Романов паркует машину, и я спешу выйти первой. Меня немного пошатывает, но алкогольная анестезия не дает мне впасть в истерику. Сама иду к дому, звонко стуча каблуками. Спотыкаюсь, входя в подъезд, Глеб придерживает меня, но я одергиваю руку, не позволяя себя касаться.