По ту сторону рассвета

— Я слышу, — спокойно ответил Берен. — Я знаю эту историю с детства, Келегорм, сын Феанора. Знаю, о чем говорит ваша клятва. И понимаю, что в отношении меня сдержать ее куда проще, чем в отношении Моргота. Ибо Моргот в двухстах лигах отсюда, за стенами Ангбанда и спинами многотысячной армии. А я здесь один. Я тоже при мече, но не размахиваю им попусту, боюсь ненароком кого-то поранить. И я не собираюсь драться с тобой, потому что каждая жертва с нашей стороны — это жертва Морготу. Я мог бы вовсе ничего не говорить, и вы узнали бы обо всем очень не скоро. Но я не хочу, чтобы в союз эльфов и людей вошел обман.

— Союз людей и эльфов? — ухмыльнулся Келегорм, вложив меч в ножны. — Я не вижу здесь, с кем можно заключить союз. Не с этим же бродягой в дориатских обносках.

— Ладно, — Берен надеялся, что выглядит таким же бесстрастным, как Финрод. — Значит, тебя можно сбрасывать со счетов — тем проще для меня.

Келегорм вспыхнул и открыл было рот, чтобы ответить, но тут слово взял его брат, Куруфин. Берен от всего сердца надеялся, что разговор наконец-то от ругани перейдет к делу и первые слова Куруфина вроде как оправдали эту надежду.

— Насколько я понял, Берен, сын Барахира, дело здесь касается не только нас четверых: тебя, короля Фелагунда и нас с братом. Речь идет ни много ни мало — о судьбе Нарготронда. Чего ты хочешь? Какого совета и какой помощи просишь? Ты требуешь, чтобы Нарготронд начал войну с Морготом?

— Я ничего не требую, лорд Куруфин: я не вправе. Я свидетельствую: следующей весной настанет срок Хитлума. Неужели Нарготронд оставит Государя Фингона сражаться в одиночку?

— Правду говоря, этому трудно поверить, Берен. — Куруфин покачал головой. — Я охотно признаю, что сам ты честен, но вот положился ты на слова заведомого предателя. А вдруг все это — сауронова хитрость? Вдруг он — подсыл?

— Его слова слишком хорошо сходятся с тем, что я видел своими глазами. В Дортонионе идет подготовка к наступлению.

— Но следующей ли весной? И именно ли на Хитлум? А если — через Тол-Сирион на владения Нарготронда? Если мы выступим — и обнаружим свои силы и свое расположение?

По залу совета прошел тихий гул — слова Куруфина произвели должное впечатление. Никто не сомневался, что Берен честен — но многие сошлись на том, что он может быть обманут. Берен не знал, какими словами их убедить. Он не мог начать рассказывать о своих замыслах, ибо замыслы эти были такого рода, что их нельзя вываливать на всеобщем совете. А без этого ему оставалось только просить поверить ему на слово.

— Народ Беора будет воевать, даже если его оставят союзники, — сказал он. — Дортонион — наша земля.

— И наша тоже, — голос короля звучал сильно и ровно. — И эльфы тоже умирали за нее. И не сложено им кургана. Повторяю: я за то, чтобы помочь Берену. Если сыновья Феанора так пекутся о безопасности Нарготронда — я готов поручить защиту города именно им.

Скулы Куруфина взялись легким румянцем, но больше он ничем не выказал, что задет.

— Мы не можем пойти против своей клятвы, — сказал он. — Но трусами нас еще никто не называл. Мы можем внять словам Берена и отправиться в Хитлум, дабы поддержать Фингона. Но даже если Берен прав — кто-нибудь подумал, чем кончится его затея? Ты желаешь, Финрод, чтобы мы поддержали вас оружием? У нас с братом под началом две тысячи с небольшим конных латников. Нарготронд может выставить еще две тысячи конников и шесть тысяч пехоты. Если верить Берену, в одном Дортонионе собирается армия в три раза большая. Фингону хватит своих сил, чтобы оборониться — перевалы в горах защищать легко. Всего три года прошло с тех пор, как Саурон получил от хитлумцев хорошую трепку. Он не так глуп, чтобы повторять ошибку. Я думаю, что Берен прав, армия действительно собирается — но удар ее будет направлен сюда.

Куруфин выдержал нужную паузу. По рядам прошла волна тревожного шепота.

— Наших сил недостаточно для нападения, — продолжил Куруфин. — Но вполне достаточно для обороны, если враг все-таки прорвется. Город надежнее всего защищен тайной — куда она денется, если мы выступим всеми силами? Мы все знаем ответ, эльдар. Нарготронд не устоит.

Кто из вас был той ночью в Тирионе, кто помнит, как навсегда для всех нас померк свет? Пусть расскажут тем, кто не был. Ибо скоро им тоже предстоит испытать смертное отчаяние. Когда Нарготронд падет — оставшиеся в живых будут завидовать мертвым. Нашим уделом были отвержение и битва — их удел будет стократ горше: рабство, пытки и нескончаемый страх.