По ту сторону реальности. Том 2 (Сборник мистики и фантастики)

И этот… нет, почему считается, если я лучший из лучших, значит, давайте мне со всех концов света учеников тащить, один другого дурее, а я всех учи, вдалбливай им в бошки то, что не вдалбливается. Как эту мне привели, барыньку гламурненькую, ведешь ее колбы мыть, она скулит, а вы посмотрите, что от моего маникюра осталось. Или этого мажора прислали, из наушников из своих не вылезает, сиднем сидит, не докричишься.

Но это что-то новенькое, первый раз вижу… и вроде бы старается парень, да до того достарается, что лучше бы сидел и руками ничего не трогал…

– Господин Учитель!

Пошел ты… о-о-х, мало мне своих миров, еще с чужими разбираться.

– Ну что еще? Ты мне работать сегодня дашь, или на фиг надо?

– Учитель, я тут дерево сделал.

Смотрю на него, кто ж так деревья делает, бонсай какой-то, как игрушечный, листики золотые, яблочки наливные.

– Расчеты где?

– А я так.

– Что значит, так? О каком эксперименте может идти речь, если расчетов нет, где твои записи, где что? Пока по пунктам все не распишешь, вообще мне на глаза не показывайся!

Да что со мной сегодня, ей-богу, так и проклял бы его, или превратил в соляной столп… давненько со мной такого не было, а куда денешься, довел он меня, довел. Нет, видел, конечно, тупиц, но это новенькое что-то. Главное, дерево-то здоровское было, хоть сейчас на выставку, и черт его пойми, как он это сделал.

Убил бы.

Дзин-н-н-нь-г-рр-р-р-ям-м-м-мс.

– Это что?

– Это эта… лягушка.

– Какая, к чертовой матери, лягушка?

– Ну… которая карп.

– Какой еще карп?

– Который дятел.

– Дятла я здесь только одного вижу… прямо перед собой. Хочешь сказать, ты эту тварь не прихлопнул до сих пор?

– Да жалко же.

– Жалко у пчелки… а оборудование тебе не жалко? Все, что эта хрень раскокает, из твоей получки выколотим. Чего встал как на параде, лови иди!

Ох, горюшко мое, он еще сачком сейчас эту тварь ловить будет… нет, каким местом этот парень вообще думает… что не головой, это точно, у меня одна извилина, да и то я на ней сижу… рекламная служба русского радио, девятьсот тринадцать.

Грох-громых-дзинн-н-н-ь-цвяк-цвяк-цвяк-бумс.

Если ты мне спектрометр разбил, можешь вообще не показываться.

Откуда его черт принес. Называется, прислали по обмену опытом. Опытом, как перепортить и переломать все, что можно, и что нельзя. Спасибо большое, мы и сами ломать умеем. Не в таких масштабах, конечно.

Тут нам до него далеко. И что за манера чай в блюдечко наливать и хлеб макать. Так и хочется спросить, ты из какой деревни приехал.

– Ты откуда?

– А?

Смотрит на меня, глаза огромные, как у ребенка, не видел я у взрослых такого взгляда… не тронутого разумом…

– Где учился, говорю?

– А-а… везде… так… помаленьку.

– Везде, это где?

– Ну… в Израиле.

– А что, в Израиле учат колбы за собой не мыть?

– А я не мыл… а потом у меня там плесень вывелась… бактерии.

– Надо же как. А сюда каким ветром?

– Да… хотел посмотреть… как люди делают. А то миры создаю, не знаю, правильно, нет.

– Надо думать, неправильно, кто же вот так… без чертежей, без расчетов, от балды.

– А вы рассчитываете, Учитель?

– Само собой.

– А сколько миров создали?

– Ни одного. Шуточка дело, думаешь, так просто, что ли. Это заготовки все, наработки. Тут пока до настоящего мира дойдет, еще вон сколько сделать надо. Один раз состряпалось что-то, вот почти-почти, и вот я, как ты, не записал, что куда делал, до сих пор воспроизвести не могу.

– А-а.

Дзин-нь-цвяк.

– Эт-то что опять?

– А это… ласточка.

– Какая, на хрен, ласточка?

– Ну я вспомнил, я тогда ласточку делал… а там это получилось.

– Ты все еще это не поймал, что ли? Ты чем полдня занимался?

– А я ее поймал… и в кладовке запер.

– В кла-дов-ке?

Цвинь-гр-рох-бац-громых-цвяк.

– О-ох, чудо мое, это же сколько мозгов надо, в кладовку запереть. Ничего, что у меня там хроматограф стоял?

– А это что?

– А это, брат, такая штука, за которую век не расплатишься.

Иду в кладовку. Нет, хватит с меня, пропади оно все… давненько так меня не трясло, с тех пор, как с бывшей своей развелся, та еще сука была.

Нет, я-то почему их всех учить должен, ко мне-то что всех. В Кембридже что-то такое открыли, в Массачусетсе тоже кафедра есть, учись не хочу, нет, всех ко мне, медом тут, что ли, намазано… ну да, пролил сегодня маленько за обедом, заляпал стол медком липовым, так что теперь, со всего света дебилов мне тащить? Как эту из глуши из какой-то прислали, золотая медаль у нее, видите ли, красный диплом Запендренского университета… ни в зуб коленкой, формулу воды буквами пишет, аш-два-о.

Горе мое…

Поднимаюсь на этаж, это еще что, совсем весело, свет горит, это вчера мой охламон убежал, свет оставил… не расплатится, чучело гороховое. А нет, вот мы какие, мы уже с утречка пораньше работаем… надо бы подойти, намекнуть потихонечку, что, конечно, трудиться в поте лица своего, это дело хорошее, но надо бы еще головой своей думать.

Эт-то что. Вы мне скажите, люди добрые, кто из нас с ума сошел, я или он, или мы оба вместе… оно и неудивительно.

– Горе мое, ты что делаешь-то?