По ту сторону реальности. Том 3 (Сборник мистики и фантастики)

Давай – уговор! Если ты дорожишь нашей дружбой, если тебе дорог наш милый мирок – дай зарок: загляни хоть разок в него, прикоснись хоть мизинцем, чуть-чуть. Вот увидишь, дружок, отраженье не страшно ничуть. Протяни мне ладонь, держи… Ах, на мраморный пол… Как же я неуклюжа, пропал мой Лимож. Уронила нечаянно. Жалко. Осколки.

Не трожь!

Ты, бедняжка, порезалась, вот мой платок, изволь.

Но… Постой, я не верю глазам!.. у тебя… амальгамная кровь.

Леди Зеленых Холмов

осколки памяти…

И ты ходишь по этой земле, не мечтая, и помнишь-то через раз. Раз в три года ты видишь во сне зеркала, край одежды, разрез своих глаз. Просыпаясь от звука нездешнего в серой ночной тиши, в голове ускользающим образом – зелень Холмов и ши.

На Холмах все заснежено, входы и выходы замело. А в Зеленых Холмах все затихло на зиму, медовый сон. Лишь старинной монетою солнце, как серебро, посылает лучи на снег, огибая спираль времен.

Тронный зал так натоплен и пуст, и горит камин, отражаясь живым огнем по дуге в глазах. В тонких пальцах, сжимающих теплый бокал с вином, заключается сила, которой не встретишь, увы, сейчас.

Остановлено время, затих быстрый бег коней, и Благая Охота и Дикая где-то на гранях снов. Вы-ды-хаешь, сложив бремя власти один раз в год. Ощу-ща-ешь дыхание ночи и силу слов.

А напротив сидит, улыбаясь, у ног твоих, Кто сильней и верней среди всех бесконечных миров. Только с ним ты возможна. Сильна, как река. Ясна. Только Он знает силу твою и твоих даров. Так неспешно течет разговор под бокал вина, так усталость уходит под землю и дальше, вниз, прорастая теплом этой ночи весной в разлив. И горит от распахнутых крыльев твоя спина.

Ты осталась бы здесь, в этом зале, где светит в ночи камин, обвивая руками бокал, где вино Холмов. Где на стенах, среди гобеленов, полотна картин. Где касание пальцев нежней, чем касанье шелков.

Так не хочется в мир, где ты снова без памяти, вкось.
Так не хочется в свет, где в тебе стекло-боль насквозь.
Только жемчугом слезы, беззвучно к ногам, из глаз,
под слова: «Не сейчас, моя Леди. Не время.
                             Увы.
                                        Не сейчас…»

Такая белая, такая твоя

Среди всей этой кутерьмы, которой вечно с утра навалом, ты не замечаешь, как вырастают клыки и белая шерсть окутывает покрывалом. Не замечаешь, как внутри ощеривается Она – белая и уставшая, чуточку сонная, чуточку злая. Возводящая между мирами мосты и рвущая горла за свою, за дикую стаю. Не замечаешь за ворохом дел своей жажды снежного леса или полей: Салимов Удел. Сайлент Хилл. Мир остыл. Мир заснежен и бел, остр, как кромка снегов. Но когда жар костров превратится в биение сердца, сквозь снега и пески, сквозь глаза и виски, что подернуты пленкой былой остроты, в мир посмотрит Она.

Такая белая.

Такая твоя.

Владислав Тарарыв

г. Белгород

Лое

Ждёт у оконца девица,

Ждёт девица, дивится,

Что ж милый к ней не едет?

А милый к ней не едет,

Ведь в небе солнце светит!

Пока на небе солнце,

Что делать у оконца?

Сборы длились недолго. Над прапором с символом треноги в крепости Гарант велел укрепить белый вымпел с зелёной полосой, символ отъезда. Дувший с востока ветер расправил полотнища и просигналил окрест, что Полковник Гарант собирается в дальнюю дорогу. Тут же к воротам крепости набежали тётки, гомонящие про войну. Их успокоили, объяснили, что командир отбывает за подкреплением и что война не случится без Полковника. Прискакали и главы местных родов под защитой Империи. Для них сигнал. Гарант побеседовал с каждым, пожал руку и представил Агриполка в качестве полковника.

В отличие от многих своих офицеров и даже нижних чинов, Гарант семьи не имел, на сборы оказывался лёгок и привычен. Немногочисленное имущество своё он запер в сундук, а ключ передал в канцелярию. Наведался к матушке Мартине, содержавшей увеселительное заведение, попрощаться да приказал ей позаботиться о белье и стареньком мундире.

Агриполк объявил построение и торжественно проводил командира под дудки и барабаны.

Трое конных выехали из крепости и отправились на запад. Затем Гарант и Семён повернули южнее, а посыльный севернее, в губернский город.

К вечеру ветер стал меняться с восточного на южный и принёс запах дыма и гари.

– Семён. Сдаётся мне, что несёт к нам с юга пожар. Степь горит.

– Да, господин полковник, мне тоже чудится, – Семён влез на круп лошади и осмотрелся. – Точно, дым. И птиц-то… Разрешите на горку въехать, заслоняет.

– Айда…

С горки след пожарища стал более заметен. Животные мелкие и покрупнее волной бежали от огня. Хищные птицы собрались со всей степи и зорко наблюдали с выси. Время от времени сокол или ворон настигали зазевавшихся травоядных или их детёнышей. Кому беда, кому мать родна…